Вцепившись в перила, она подняла голову и осмотрелась.
Чердак тянулся во всю длину дома. Голые стены, черневшие пятнами обвалившейся штукатурки, склонились друг к другу, как бы сжимая молчание. На фронтонах и в дальнем крыле чердака были узкие окна, затемненные карнизами. Нависавшие стены отбрасывали длинные тени.
В темноте Дебора едва различала очертания знакомых предметов: вот дубовый буфет, на нижней полке которого могла поместиться она сама; в дальнем конце чердака белела, как скелет, кровать; вдоль стен громоздились ящики и коробки вперемежку со связками книг и картинами в рамах.
Чердак был ее крепостью, поверенным ее тайн, но сейчас, когда, охваченная страхом, она ползла по крутым ступеням, он казался ей чужим и враждебным.
Вдруг что-то серое взметнулось из буфета напротив. Дебора вскрикнула, едва сдерживаясь, чтобы не убежать. Но она все же разглядела, что это такое.
Отчаянно махая крыльями, о буфет бился голубь, этот самый звук слышала Дебора внизу. Птица взлетела, но ударилась о потолок и упала на пол. Стоя на коленях, Дебора выпрямилась и подняла голову. Ее пальцы все еще судорожно сжимали перила, но страх прошел. Голубь стоял в нескольких шагах от ее носа на двух тоненьких как ниточки красных лапках. Стараясь не дышать, чтобы не спугнуть птицу, Дебора смотрела на нее широко раскрытыми глазами. Тени на чердаке, больше не таившие в себе опасности, снова стали добрыми и знакомыми.
Голубь глухо заворковал и шагнул к ней, выставив радужную грудку и переливаясь яркими красками перьев.
Дебора ахнула от восхищения, и голубь замер, склонив голову набок. Она ласково позвала его. Голубь склонил голову на другой бок и, слегка покачиваясь, грациозно прошествовал по чердачному полу.
Дебора на цыпочках пошла за ним. Никогда еще она не видела голубя так близко, да к тому же такого красивого. Она оставит его себе, решила она, и никто не узнает, что он живет у нее на чердаке. Она научится его языку, и тогда ему не захочется улетать и он расскажет ей то, чего еще никто на свете не знает.
Голубь вошел в круг лунного света, падавшего из слухового окна, и остановился в нерешительности. Дебора наклонилась, чтобы взять его в руки. Но она не успела до него дотронуться, птица вспорхнула, и Дебора испуганно отскочила. Голубь ударился о потолок и, пролетев вдоль стены, опустился на подоконник. Она забеспокоилась. Слуховое окно было открыто. Она подбежала к ближайшему ящику и подтащила его к окну. Шторы были подняты, а рама опущена. Дебора вцепилась в нее обеими руками и стала толкать ее вверх. Тяжелая рама не поддавалась. В отчаянии она трясла и раскачивала ее из стороны в сторону. Наконец рама поддалась и окно закрылось.
Дебора спрыгнула с ящика и украдкой огляделась. Голубя нигде не было. Она вышла на свет. Никого. Голубь исчез. Дебора стояла, беспомощно озираясь по сторонам. Горькое чувство обиды и одиночества переполняло ее. И тут она увидала его в простенке между двойными окнами.
Дебора достала из шкафа подушечку и положила на пол перед голубем. «Ты будешь здесь жить», — сказала она ему.
Она подбежала к лестнице, спустилась вниз и промчалась по коридору на кухню. Включив свет, она достала из погреба бутылку молока и налила немного в блюдце. Затем взяла два сухаря и погасила свет. Держа блюдце кончиками пальцев, она осторожно понесла его по коридору на чердак.
Поставив угощение возле подушки, она села на пол, поджав под себя ноги, и стала ждать. Голубь не двинулся с места. Тогда Дебора протянула к нему руку и слегка коснулась его головы. Она была теплой как парное молоко и бархатистой. Голубь нахохлился.
— Чего ты боишься? — спросила Дебора. — Никто не думает тебя обижать. Я никогда тебя не обижу. — Огромная волна нежности, поднявшаяся из глубины сердца, захлестнула ее.
— Я тебя люблю, — сказала она птице, — я тебя люблю. — Она убрала руку, пододвинула блюдце и сухари и тихонько позвала его. Голубь взглянул на нее, наклонив голову.
— Пей молочко, — уговаривала она. — Разве тебе не хочется молочка? — Голубь сделал шаг вперед и нерешительно клюнул. Дебора следила за ним как зачарованная, мечтая о том, как они вместе заживут на чердаке. Завтра она подержит его немножко, и он станет есть у нее из рук и не будет ее бояться.