А дальше эта старинная рукопись рассказывает о том, как португальцы, не делая попыток изучить город как следует - для этого не было сил, пошли вдоль реки, протекавшей рядом с развалинами, надеясь, что она выведет к местам, уже освоенным европейцами. Они ушли отсюда, чтобы потом вернуться с хорошо оснащенной экспедицией, исследовать город, забрать богатства, которые были, должны были быть под его развалинами.
Через пятьдесят миль они вышли к большому водопаду и здесь, в скалах, нашли следы горных разработок. Везде были разбросаны куски богатой серебром руды. Может быть, это и были те самые легендарные серебряные рудники, которые до этого искали в течение десятилетий?
Португальцы пошли дальше, запоминая все ориентиры этих мест, чтобы потом не сбиться с пути, и наконец, завершив десятилетние скитания, вновь вернулись к освоенным местам. Едва только придя в себя после бесконечных, изнуряющих душу и тело скитаний, один из участников похода написал о найденном городе обстоятельный отчет - эту-то рукопись и нашел века спустя Фосетт - и послал его вице-королю дону Луис-Перегрину-де-Карвахо-Менезес-де-Атаиде. Но вице-король, наместник португальской колонии, не стал предпринимать новой экспедиции в затерянный город. Во всяком случае, ничего об этом неизвестно, и старинный документ долгие десятилетия пролежал на полках архива.
Фосетт поверил ему безоговорочно, а насколько он достоверен на самом деле? Ведь даже и в кратком пересказе рукописи можно найти немало противоречий, которые заставляют усомниться в правдивости автора. Вот, например, хотя бы такое: если центр города оказался наиболее пострадавшим от землетрясения, каким же образом могла сохраниться целой и невредимой высокая колонна на площади, а ведь автор утверждает, что вдобавок на ней стояла еще статуя юноши?.. Скорее всего, в основе рукописи, найденной Фосеттом, лежала лишь одна из легенд, которые щедро создавали сами же европейские пришельцы, так страстно желавшие, чтобы где-то в бразильских джунглях действительно были древние города с погребенными в них несметными сокровищами. И нельзя сказать, чтобы эти легенды создавались совершенно на пустом месте, в основе их лежали какие-то реальные сведения о городах древних инков. Одним из таких городов был, например, Мачу-Пикчу. Но сведения достоверные - они были, несомненно, и в рукописи, найденной Фосеттом, - переплетались в этих легендах с самыми невероятными, фантастическими подробностями. Главной же подробностью неизменно оставалась одна - золото, несметное, невиданное количество золота. Потом, с течением времени, этим легендарным городам на территории Бразилии стали приписывать и небывалую древность - древнейшие города древнейшей на Земле цивилизации...
Не сокровища, которые были скрыты в этих легендарных городах, интересовали Перси Фосетта, а богатства утраченных знаний, которые он рассчитывал там найти. Вот что написал он однажды: "Я ставил своей целью поиски культуры более ранней, чем культура инков, и мне казалось, что ее следы надо искать где-то дальше на востоке, в еще не исследованных диких местностях... Я решил... попытаться пролить свет на мрак, окутывающий историю этого континента. Я был уверен, что именно здесь скрыты великие секреты прошлого, все еще хранимые в нашем сегодняшнем мире..."
Он собрал схожие легенды о некоторых других затерянных в бразильских джунглях древнейших городах. Согласно одной из них, на площади какого-то города была точно такая же статуя, как та, о которой рассказывала рукопись, адресованная португальскому вице-королю, - удивительное совпадение... Как, однако, объяснить то, что именно на территории Бразилии, а не в каком-либо ином месте надо искать следы "працивилизации"? Предположение Фосетта на этот счет таково: "Не следует с пренебрежением отвергать идею о связи Атлантиды с той частью суши, которую мы сейчас зовем Бразилией. Такое допущение, независимо от того, признается ли оно наукой, позволяет объяснить многие явления, которые иначе останутся неразгаданными тайнами". Мечтатель Фосетт, человек, с готовностью откликающийся на все таинственное, неразгаданное, он и здесь остается верен себе.
Но чем больше - на глазах Перси Фосетта - становились известными глухие прежде районы центральной части Южной Америки, тем меньше оставалось надежд на то, что затерянные города неведомых древних культур существуют на самом деле. Практически в одном месте можно было к двадцатым годам нашего века рассчитывать на их находку - на севере бразильского штата Мату-Гросу. К этому месту и было приковано внимание путешественника, когда он готовил свою последнюю экспедицию. Вера его не ослабевала, несмотря ни на что: "Материал, которым я располагаю, настоятельно требует снаряжения новых экспедиций... Имея добрых спутников, хорошую организацию и зная верный путь, можно прийти - я в этом совершенно уверен - к их успешному завершению... Я достаточно видел и знаю: можно идти на любой риск, чтобы увидеть еще больше. И когда мы вернемся из следующей экспедиции, наш рассказ потрясет мир!"
К 1925 году полковнику Фосетту исполнилось пятьдесят семь лет. Казалось бы, самое время подумать об отдыхе, доме. Но так уж устроен человек, и в особенности такой непоседливый человек, каким был мечтатель Фосетт, - далеко от дома, во время трудной дороги, он не перестает вспоминать о родных стенах, а дома, когда трудный путь остался позади, его все больше и больше начинает манить та дорога, что еще не пройдена. Родной дом... "Вначале, пока я испытывал радость от встречи с семьей, - писал Фосетт, - он был для меня идеальным домом, но, увы, спустя месяц или два видения диких мест со всеми их язвами и болезнями, убожеством и неустройством нарушали окружающий меня покой и звали обратно. Меня охватывало желание уехать, к нему примешивалась тоска новой долгой разлуки с семьей и домом, и все-таки в глубине души я ликовал оттого, что снова могу бежать от обыденного существования. Очень хорошо понимал это чувство Киплинг - его поэзия полна им".
Вот и теперь, за время, что Фосетт прожил в Англии, дома, вернувшись из своего седьмого путешествия по Южной Америке, жажда новой дороги, нового путешествия все сильнее охватывала его. Но, должно быть, старея, мечтатель теперь и во время путешествия не хотел порывать полностью с родным домом - спутником для восьмого похода он избрал своего старшего сына Джека. Был ли он таким же мечтателем, как сам отец? Неизвестно, но, во всяком случае, Перси Фосетту удалось увлечь его своей бесконечной верой в древнейшую цивилизацию Земли. А лучшего спутника для путешествия он, пожалуй, не мог бы и желать. "Все, кто пошел бы со мной, должны были бы обладать отличной тренировкой, а таких найдется из тысячи один, не больше", - написал отец. Но именно как раз этим "одним из тысячи" и был его сын.
Крепкий, тренированный молодой человек - ему едва перевалило за двадцать, для которого физическая форма была превыше всего, отличный спортсмен. Не следует, однако, думать, что каких-то других способностей у него не было: еще в школе, если какой-либо предмет его всерьез заинтересовывал, Джек легко опережал в учении всех своих товарищей. Способности его были разносторонни - это подтвердилось и во время подготовки к экспедиции. Джек легко освоил португальский язык, которому учил его отец, и столь же легко научился владеть инструментами для топографической съемки. Вдобавок, он имел недюжинные способности художника, и перед началом экспедиции усердно тренировал руку. А в довершение всего ему не составило никакого труда привыкнуть к вегетарианской пище - зная, что на трудном пути придется, может быть, голодать, Перси Фосетт стал приучать к этому своего сына заранее.
А третьим участником экспедиции - по плану полковника экспедиция была совсем малочисленной - стал школьный товарищ Джека Фосетта - Рэли Раймел.
Накануне восьмого путешествия Фосетта в Южную Америку остро встала проблема денег. Прежде, когда он вел чисто географические исследования, их финансировали государственные учреждения, теперь же приходилось рассчитывать на себя. Но Фосетт - все-таки его имя было достаточно известно к 1925 году - сумел заинтересовать идеей своей новой экспедиции различные научные общества, а кроме того, продал право публикации всех посылаемых им известий Североамериканскому газетному объединению. Теперь он был не только исследователем, но еще и специальным корреспондентом ряда американских газет, который должен был посылать корреспонденции о своей собственной экспедиции. Можно было отправляться в неизведанное.