Теперь Жерар окончательно убедился, что стал жертвой дьявольского наваждения. Отозвавшись на крик, он поддался колдовству и оказался под действием его чар. Трубадур не знал, под влияние каких сил – волшебных или демонических – он попал, но не сомневался, что ему угрожает опасность. Всматриваясь в открывшийся перед ним мрачный пейзаж, Жерар покрепче сжал дубину и принялся молиться про себя всем святым, каких только смог вспомнить.
Местность выглядела необычайно унылой и безжизненной; ведьмы могли бы здесь назначать свидание демонам. Ни малейшего движения на озере или в лесу, ни шороха сухой травы, ни трепета листвы, ни пения птиц, ни жужжания пчел, ни плеска воды. Серые небеса, казалось, никогда не посещало солнце, и тусклый рассеянный свет лился неизвестно откуда, не создавая теней.
Жерар настороженно оглядывался кругом; и чем больше он смотрел, тем меньше ему нравилось то, что он видел. Постепенно он стал замечать новые, ранее ускользнувшие от его внимания подробности: мелькавшие в лесу огни, пропадавшие, как только он останавливал на них взгляд; туманные тени в водах озера, то всплывавшие, то снова исчезавшие в глубине, прежде чем он успевал рассмотреть их. Вглядевшись пристальней в другой берег, Жерар с удивлением заметил башни замка, чьи стены из серого камня нависали над мертвыми водами озера. Замок выглядел таким замшелым, спокойным и величественным, что казалось, будто он стоит у недвижного озера под такими же недвижными небесами бессчетное множество веков. Строение казалось более древним, чем миф, более старым, чем свет: оно было ровесником страха и тьмы; и ужас навис над ним, крался, невидимый, но явственно ощутимый, вдоль его бастионов.
Вокруг замка не видно было каких-либо признаков жизни; ни один флаг не реял над его башнями. Но Жерар уверился, как если бы ему об этом сказали, что именно здесь средоточие колдовства, под влияние которого он попал. Его охватил панический страх. Вдруг совсем близко послышался зловещий шорох и страшное угрожающее бормотанье. Резко повернувшись, трубадур бросился бежать прочь от озера.
Несмотря на охватившие его ужас и замешательство, Жерар не переставал думать о Флоретте, гадая, ожидает ли она его в условленном месте или вместе со своими спутниками также оказалась под властью колдовства и завлечена в царство нечисти. Он снова стал молиться, взывая к святым о спасении и своей, и ее души.
Лес, через который он бежал, походил на запутанный и мрачный лабиринт. В нем не было ни звериных троп, ни тропинок, проложенных человеком. Заросли кипарисов становились все гуще, как будто какая-то злая сила делала лес непроходимым. Сучья тянулись к Жерару, как враждебные руки, преграждая ему путь, и он чувствовал, что они обвиваются вокруг него с силой и гибкостью живых существ. Трубадур, как безумный, упорно продирался вперед и, казалось, слышал в треске ветвей раскаты дьявольского хохота Наконец со вздохом облегчения он выбрался на некое подобие тропы и побежал по ней в безумной надежде на спасение. Но вскоре вновь очутился на берегу озера, над недвижными водами которого все также высились древние башни замка, И снова он повернулся и побежал; и снова после блужданий по лесу и бесплодной борьбы с зарослями вернулся к неизменному озеру.
С замиранием сердца, отчаянием и ужасом Жерар понял, что все попытки спастись бессмысленны. Его воля притупилась, подавленная какой-то высшей силой, которая окончательно сломила его слабое упорство. Он больше не способен был сопротивляться и покорно подчинился чьей-то злой воле, заставившей его отправиться вдоль берега озера к замку, очертания которого неясно вырисовывались впереди.
Подойдя ближе, он увидел, что массивное сооружение окружено рвом, наполненным водой, такой же безжизненной, как и воды озера, и покрытой переливчатой тиной разложения. Подвесной мост был опущен и ворота открыты, словно в ожидании гостя. Но по-прежнему в замке не ощущалось ни малейшего присутствия человека, стены огромного серого здания высились молчаливо, как стены гробницы.
Подчиняясь той же силе, которая вела его вдоль озера, Жерар прошел по мосту и под навесной башней во внутренний двор. Пустые окна тускло смотрели вниз; в другом конце двора за таинственно приоткрытой дверью виднелся темный коридор. Направившись к дверному проему, он вдруг увидел на пороге какого-то человека, хотя за мгновение до этого там было пусто.
Жерар крепче сжал дубину, понимая, что бессилен против колдовства. Какой-то смутный инстинкт заставлял его сжимать свое единственное оружие, когда он приближался к маячившей в дверях фигуре.
Ожидавший его человек, необычайно высокий и мертвенно-бледный, был одет в черное одеяние старинного покроя. Его обрамленные густой бородой губы казались удивительно яркими на бледном лице, такими же алыми, как губы женщины, той, что вместе со своими сообщниками исчезла, стоило Жерару к ним приблизиться. Глаза незнакомца светились тускло, как болотные огни. Трубадур вздрогнул встретившись с ним взглядом. Холодная ироничная улыбка играла на кроваво-красных губах незнакомца. Казалось, этот человек знает все отвратительные и ужасные тайны мира.
– Я сьер дю Малинбуа, – объявил человек глухим тягучим голосом, вызвавшим у трубадура необъяснимое отвращение. Когда губы незнакомца приоткрылись, Жерар заметил, что зубы у него неестественно мелкие и острые, как клыки дикого зверя.
– Волей провидения вы оказались моим гостем, – продолжал тот. – Мое гостеприимство, может быть, покажется вам не вполне отвечающим требованиям хорошего тона, и возможно, вы найдете мое жилище несколько унылым. Тем не менее, примите мои уверения в том, что я окажу вам любезный прием.
– Благодарю вас за приглашение, – ответил Жерар, – однако у меня назначена встреча с другом, а я сбился с дороги. Буду вам необычайно признателен, если вы покажете мне направление к Вийону. Где-то здесь поблизости дорога, а я по собственной дурости сошел с нее и заблудился.
Произнося эти слова, Жерар сам понимал, как беспомощно они звучат. Имя, которым представился странный хозяин замка, – сьер дю Малинбуа, – прозвучало для него, как похоронный звон, хотя в тот момент он никак не мог припомнить, откуда знал его.
– К сожалению, от моего замка нет дороги к Вийону, – заметил дю Малинбуа. – Что касается вашего свидания, то оно пройдет несколько иначе и в другом месте. Я вынужден настаивать, чтобы вы воспользовались моим гостеприимством. Входите, прошу вас. И оставьте вашу дубинку у двери: здесь она вам не понадобится.
Жерару показалось, что хозяин замка скривил от отвращения красные губы, произнося последние слова, а во взгляде его проскользнула тень страха. И странный тон, которым он произнес эти слова, и его необычное поведение пробудили в голове Жерара фантастические и мрачные мысли, хотя трубадуру никак не удавалось сосредоточиться и определить, что пугает его. Но что-то побудило его оставить при себе оружие, каким бы бесполезным оно ни казалось против врага, который, без сомнения, был дьяволом или привидением. Поэтому он сказал:
– Прошу позволения оставить дубину при себе. Я дал обет постоянно носить ее с собой, пока не убью двух змей.
– Странный обет, – вздохнул хозяин замка. – Однако, если хотите, оставьте ее.
Он резко повернулся, знаком предложив Жерару следовать за ним. Трубадур неохотно подчинился, взглянув напоследок на хмурое, низкое небо и пустынный двор. Он не особенно удивился, обнаружив, что над замком сгустились тучи, как будто поджидавшие, когда он войдет внутрь. Словно складки пыльного покрывала плотно окутали землю, и стало душно, как в мраке гробницы, запечатанной и не открывавшейся веками. Шагнув через порог, Жерар почувствовал, что ему не хватает воздуха и он задыхается.