– Довольно! – Хельга вдруг резко оборвала гадалку и поднялась с места. Моронию показалось, что именно упоминание какой-то девушки рядом с Джеком вызвало столь бурную эмоцию. Уперевшись руками в столешницу стола, она грозно нависла над пожилой женщиной и с яростью посмотрела на нее. – Вы – шарлатанка! Вы не в состоянии ответить где конкретно оказался мой друг!
– Но…, – женщина растерянно смотрела на то как ладонь Хельги легла поверх рукоятки пистолета. – Но мы же еще не закончили сеанс… Я… я вижу странную картину…, – она с мольбой обратилась к антиквару: – …будто его душа застряла между мирами и сейчас…
– Я сказала “хватит”! Хватит морочить нам голову своими бреднями! Вы ни черта не знаете, а слушать ваши домыслы, основанные на картинках я не собираюсь. – Блондинка быстрыми движениями собрала карты со стола и положила их в свою сумочку. Кинув рассерженный взгляд в сторону антиквара, она убрала пистолет и скомандовала: – Мороний, мы уходим! У нас нет лишнего времени, чтобы попусту разбрасываться им на такую ерунду.
При этих словах Хельга твердой походкой покинула комнату гадалки и вышла на улицу, где хамсин уже почти потерял свою силу. Ей было чертовски обидно, что она повелась на эту авантюру и даже выкрала у дяди колоду дурацких карт. Если бы Дитмар Фогель видел ее позор, то… Она прогнала эту мысль и зашагала еще быстрее. Сзади послышались торопливые шаги – это Мороний, запыхавшись от бега, едва нагнал её. Хельга смахнула слезинку в уголке глаза.
– Вы плачете? – удивленно спросил он.
– Это песок попал мне в глаза, – раздраженно ответила девушка, ускоряясь еще больше, словно стараясь как можно быстрее уйти из этого места. – Как я могла послушать вас и согласиться на такую глупость?!
– Но это вовсе не глупость! – запальчиво произнес старик, забавно перебирая ногами, чтобы поспевать за своей спутницей. – Вы же сами знаете историю этой колоды. Знаете, что в 30-е годы Германия буквально превратилась в Мекку для предсказателей и астрологов. Согласно их прогнозам, назначались даже даты ведения боевых действий! А личный астролог Гитлера Карл Крафт стал особо приближенным к фюреру после удачного предсказания времени и места покушения на него.
– А еще я знаю, что этот придворный астролог закончил свои дни в Бухенвальде! То же самое наверняка можно сказать и о личных астрологах Гиммлера и Гесса. Так что не рассказывайте мне сказки о моей родине!
– Но погодите с выводами, Хельга! Крафта посадили в концлагерь вовсе не за ошибки в предсказаниях, а за то что англичане с помощью другого астролога по имени де Волль сумели получить аналогичное пророчество и на ходу изменили планы! Как только де Волль пользуясь теми же самыми методами прорицания назвал балканский десант, его тут же отменили, оставив только видимость готовящейся операции. Немцы оголили Африку и перебросили войска на Балканы, в то время как англичане вместо этого спокойно высадились в Сицилии, не встречая сопротивления! Грубо говоря союзники попросту подставили Крафта с помощью его же сподвижника де Волля.
– К чему вы ведете?
– Да, к тому что вы же сами видели, как фрау Хартманн довольно точно описала обстоятельства исчезновения Джека! Согласен, некоторые моменты звучали несколько… э. спорно… но вряд ли можно относиться к ним с явным пренебрежением.
– Это вы изображение повешенного человека называете спорным?! Или слова про новую женщину рядом с ним?
– Формально говоря, символ повешенного согласно скандинавской мифологии это есть дорога к богу, а для воина – путь в вальхаллу. Да, что там говорить – сам бог Один так повесился, чтобы обрести рунические знания! А что касается женщины. м-м… тут я не берусь судить, ведь мы не дослушали прорицание до конца. Но послушайте меня, Хельга… Я знаю, что это прозвучит странно, но что если Джек и вправду оказался между мирами?! Мы должны подумать как отнестись к этой информации…
– Думайте, – коротко отрезала девушка, убыстряя свой шаг. – А пока вы этим занимаетесь, я предпочту действовать. И первое что мы должны сделать – это найти тэлли с черными башнями!
* * *
Седовласый старик сидел прямо напротив него. Мужчина не мог разглядеть лица тысячелетнего старца, но чувствовал, что оно было ему смутно знакомо. По всей видимости старец что-то говорил, хотя мужчина никак не мог разобрать его слова. Отчего-то было чертовски трудно смотреть на него, это требовало так много сил, что он устал бороться и был готов закрыть глаза и тихо умереть. Смерть могла бы его избавить от этих мучений. Но старик словно не отпускал его. Он продолжал что-то настойчиво говорить, хотя вместо слов по прежнему слышались лишь какие-то тягучие протяжные звуки. Это изматывало, отнимало силы, не давало впасть в столь желанное забытьё.