Огни во дворце гасли один за другим, и вскоре все здание погрузилось во мрак. Этого и ждал Адомфа. Выбравшись из дворца, он направился к стенам сада. Подойдя вплотную к бронзовой двери, он издал тихий свистящий звук, напоминающий шипение кобры. В тот же миг дверь бесшумно качнулась внутрь и так же бесшумно закрылась, когда король вошел.
Сад засеяли и возделывали в строжайшей тайне, а те, кто когда-то выполнял работы по его устройству, бесследно исчезли. Даже небесные светила не могли заглянуть внутрь — весь сад был спрятан под металлической крышей. Единственным источником света являлся странный пылающий шар, реющий в самом центре. Адомфа относился к этому шару с благоговейным страхом, его сущность и происхождение оставались для короля загадкой. Дерлас утверждал, что в одну из безлунных ночей шар вызвали из ада по его приказу. Этот шар парил, удерживаемый в воздухе демоническими силами, и своим неугасающим пламенем согревал воздух, в котором плоды Тасайдона вырастали до невероятных размеров и приобретали ни с чем не сравнимый вкус. Колдовской светильник испускал багровый свет, в котором сад менял свои очертания и дрожал, как при взгляде сквозь кровавый туман.
Даже в холодные зимние ночи шар излучал мягкое тепло. Он никогда не менял своего положения и, тем более, не падал, хотя не было никакой опоры, различимой для глаз. И под этим шаром буйно разрастались, набирая силу, зловещие побеги.
Никакое солнце не смогло бы так повлиять на стремительное разрастание сада, как этот загадочный шар. Колдун объяснял этот тем, что и деревья, и шар очень близки друг другу по своей природе. Бледные, разветвленные деревья были так вытянуты вверх, что казалось, будто они выдергивают сами себя из земли, огромные распростертые листья напоминали костистые крылья драконов. Неувядающие цветы, широкие как бутоны, поддерживались мощными стеблями, которые непрестанно вздрагивали.
Существовали и другие, не менее таинственные растения, разнообразные, как семь кругов ада, не имеющие между собой ничего общего, кроме прививок, которые делал им Дерлас, ставя свои жуткие опыты.
А то, что он прививал растениям, было не чем иным, как различными частями человеческих тел. В совершенстве и не зная неудач, колдун выводил новое племя существ, что были наполовину растениями, наполовину животными. Стволы, обросшие человеческими органами, сочетали в себе два начала. Соки, текущие по ветвям смешивались с кровью. Он создал множество диковинных созданий, которые кому угодно внушили бы отвращение, но только не королю с Дерласом. На пальмовых стволах под листьями, похожими на перья, как огромные черные плоды, гроздьями висели головы евнухов. Голый, лишенный листьев, куст расцветал ушами провинившихся стражников. Мерзкие кактусы обросли женскими грудями и покрылись волосами. Целые туловища или конечности срослись с чудовищными деревьями. В бутонах огромных цветов пульсировали сердца, у некоторых цветочков поменьше в центре находились глаза с моргающими ресницами. И было там еще много чего, слишком непристойного или отвратительного для пересказа.
Адомфа шел среди гибридных растений, которые шевелились и шелестели при его приближении. Головы вытягивали шеи в его направлении, уши трепетали, груди слегка вздрагивали, а глаза широко распахивались или, наоборот, закрывались.
Он знал, что эти человеческие обрубки живут вялой жизнью растений, и их активность чисто рефлекторна. Он относился к ним со смешанным чувством любопытства и болезненного эстетического удовлетворения, находя в них некую прелесть вещей ужасных и неестественных. Но сейчас он бродил среди них, не испытывая особого интереса. Он чувствовал приближение того рокового часа, когда сад со всеми его чудесами перестанет служить для него убежищем от нестерпимой скуки.
В глубине сада, где среди сгрудившихся растений было круглое свободное пространство, Адомфа подошел к насыпи из свежевскопанной земли. Около нее, совершенно обнаженная и неподвижная, как мертвая, застыла наложница Тулония. Рядом с ней лежали разные ножи и другие инструменты, пузырьки с жидкими бальзамами и баночки с какими-то густыми смолистыми веществами, которые Дерлас использовал в своих прививках, вытащенные из кожаной сумки. Из дерева, известного как дедаим, с круглым мясистым стволом светло-зеленого цвета, из центра которого расходились лучами чешуйчатые ветви, прямо на грудь Тулонии неторопливо капала желтовато-красная смола. Она вытекала из разреза, проделанного в гладкой коре.
Из-за земляной насыпи выглянул Дерлас и, увидев короля, с дьявольской поспешностью вылез из ямы, похожей на могилу. В руках он сжимал лопату, которой только что закончил копать. Рядом с царственной фигурой Адомфы чародей выглядел как сморщенный карлик. Судя по его внешности, он был очень стар, казалось, долгие века высушили его плоть и высосали кровь из жил. Его глаза сверкали в глубине глазных впадин, лицо, обтянутое потемневшей кожей, напоминало лицо мумии, угловатая фигура скрючилась, как старое засохшее дерево. Он постоянно сутулился, так, что его длинные сучковатые руки чуть ли не цеплялись за землю. Адомфа, как обычно, подивился ужасной силе его рук. Дерлас часто приходил сюда с тяжелой лопатой в руке и с человеческим телом за спиной, принося в сад жертвы, чьи части тел он пускал в дело. Король никогда не унижался до того, чтоб помогать колдуну в его работе, хотя частенько просил Дерласа заняться кем-нибудь из неугодных ему людишек. Все, что делал правитель, так это наблюдал и контролировал разрастание сада.