Наша лодка, хотя маленькая и открытая, была очень прочной и сделанной из казуарового дерева. Остроносая, с глубоким килем и высокими фальшбортами, она ни разу не подводила нас даже в таких бурях, которых никак нельзя было ожидать на море в это время года.
Ветер, дующий над Мируаном с полей, садов и пустынь, стал свежее, как только мы покинули бухту. Он все крепчал, пока парус не надулся, как крыло дракона. Острый нос нашей лодки разрезал пенившиеся волны, и мы неслись к западу, ведомые созвездием Козерога.
Далеко впереди нас в неверном свете луны что-то непонятное, казалось, двигалось, танцевало и колыхалось, точно призрак. Возможно, это была лодка Сарканда... А может быть, чья-то еще. Несомненно, учитель тоже заметил лодку. Но он лишь промолвил:
— Теперь ты можешь вздремнуть.
Поэтому я, скромный подмастерье Мантар, ученик Миора Люмивикса, погрузился в сон, пока учитель правил лодкой, а звездные копыта и рога Козерога погружались в море.
Когда я проснулся, солнце уже высоко стояло над нашей кормой. Ветер, такой же сильный и благоприятный, все еще дул, с немыслимой скоростью унося нас к западу. Мы проплыли мимо берегов Зотика, не приближаясь к ним. Небо было безоблачным, и морская гладь, на которой не виделось ни единого корабля, расстилалась перед нами, точно необъятный свиток темной лазури с мелькавшими там и сям барашками пены.
День клонился к закату, исчезая за пустынным горизонтом, и ночь накрыла нас своим гигантским пурпурным парусом, расшитым созвездиями и планетами. Но и она, в свою очередь, прошла точно так же, как и последовавший за ней рассвет, уже второй с начала нашего путешествия.
Все это время учитель вел лодку — без сна, с глазами, без устали смотрящими на восток, точно глаза морского сокола, и я лишь изумлялся его выносливости. Теперь он немного поспал, все так же сидя у руля, но казалось, что глаза под закрытыми веками все еще бодрствуют. Его руки держали штурвал, не ослабляя своей хватки.
Вскоре учитель открыл глаза, но едва ли пошевелился, оставшись в той же самой позе. Во время нашего путешествия он почти не говорил, а я и не спрашивал, зная, что в свое время он скажет мне все, что нужно. Но меня терзало любопытство, перемешанное со страхами и сомнениями. Хваленое колдовское искусство Сарканда напугало бы не только новичка, вроде меня. Я не мог понять, о чем думает учитель, за исключением того, что его мысли касались темных и сверхъестественных материй.
Заснув в третий раз с тех пор, как мы покинули берега Мируана, я был разбужен громким криком учителя. В тусклом свете третьего рассвета перед нами возвышался остров, ощерившийся зубчатыми скалами и утесами, расстилающийся на несколько лиг к северу и югу. Его форма напоминала какое-то угрожающее чудище, обращенное лицом к северу. Головой чудовища был мыс с высоким пиком, углубляющийся, точно клюв грифона, далеко в океан.
— Это Ирибос, — сказал мне учитель. — Море у его берегов очень опасно, тут вздымаются странные волны и господствуют грозные течения. С этой стороны негде пристать, и нам нельзя подходить слишком близко к берегу. Надо обогнуть северный мыс. В западных скалах есть небольшая бухточка, в которую можно войти только через морскую пещеру. Именно там и спрятаны сокровища.
Мы медленно изменили курс против ветра, к северу, на расстоянии полета трех или четырех стрел от острова. Нам понадобилось все наше мастерство, ибо ветер чудовищно усилился, точно ему помогали дьяволы. Но рокот прибоя, набегающего на чудовищные голые и пустынные скалы, заглушал завывания ветра.
— Остров необитаем, — сказал Миор Люмивикс. — Мореходы и даже морские птицы предпочитают держаться от него подальше. Говорят, что на остров в давние времена пало проклятие морских богов, поэтому никто не может здесь жить, кроме тварей из морских глубин. В его бухтах и пещерах водятся лишь крабы да осьминоги... И еще, возможно, более странные создания.
Мы вели лодку по утомительному извилистому курсу; время от времени нас то относило назад, то бросало к берегу порывами переменчивого ветра, борющегося с нами, точно толпа злобных демонов. На востоке показалось солнце, освещавшее своими лучами скалистую пустыню, которой был Ирибос. Мы все еще лавировали, постоянно меняя курс, и я, казалось, начал ощущать странное беспокойство учителя. Но его поведение ничем не выдавало этого беспокойства, если оно мне не померещилось.
Был уже почти полдень, когда мы, наконец, обогнули длинный клюв северного мыса. Затем, едва мы повернули к югу, ветер необъяснимо утих, а море как по волшебству успокоилось, точно политое магическим маслом. Наш парус безвольно и бесполезно повис над зеркальной гладью вод, в которой, казалось, отражение лодки и наши собственные отражения, ничем не нарушаемые, недвижные, могли вечно плыть рядом с отражением чудовищного острова. Мы оба налегли на весла, но несмотря на все наши усилия, лодка ползла странно медленно.
Пока мы проплывали вдоль берегов, я внимательно рассматривал остров, приметив несколько небольших заливов, в которых, по всей видимости, могло пристать судно.