И снова обжигающее облако окутало Цитру, пока он слушал слова дяди.
— Старик, я тебя не знаю, — сказал он недоуменно, а потом продолжил, используя вежливые слова придворной речи, половина из которых была непонятна Парносу. — Мне кажется, будто я заблудился. Позвольте осведомиться, где находится королевство Калиц? Я его король, недавно коронованный на царство в великом городе Шатайре, где тысячелетиями правили мои отцы.
— Аи! Аи! — запричитал Парнос. — Мальчишка обезумел. Это все потому, что он попробовал дьявольское яблоко. Сейчас же прекрати бормотать и помоги мне подоить коз. Ты не кто иной, как сын моей сестры Аскли, родившийся девятнадцать лет назад, после того как ее муж умер от дизентерии. Она ненадолго его пережила, и я, Парнос, вырастил тебя, как сына, а козы выкормили тебя своим молоком.
— Я должен отыскать мое королевство, — упорствовал Цитра. — Я заблудился в темноте, в этих незнакомых местах, и не помню, как пришел сюда. Старик, ты дашь мне кров и пищу на эту ночь, а на рассвете я отправлюсь в Шатайр, к восточному морю.
Парнос, дрожа и испуганно бормоча, поднес свой глиняный фонарь к лицу мальчика. Перед ним стоял незнакомец, в чьих широко раскрытых удивленных глазах отражалось пламя золотистых ламп. В поведении Цитры не было безумия, только какаято благородная гордость и отрешенность, и он носил свою ветхую тунику с неизъяснимой грацией. Его манеры и речь звучали совершенно немыслимо. Старик, шепча что-то себе под нос, больше не принуждал мальчика помогать и принялся за дойку.
Цитра встал рано на рассвете и в изумлении вгляделся в заляпанные грязью стены лачуги, в которой жил с рождения. Все было ему чуждо и удивительно; особенно его тревожила собственная обожженная солнцем смуглая кожа, ибо это вряд ли пристало молодому королю Амеро, кем он себя считал. Его положение казалось в высшей степени необъяснимым, и он чувствовал настоятельную необходимость как можно быстрее отправиться домой.
Юноша тихонько поднялся с подстилки из сухой травы, служившей ему ложем. Парнос, лежащий в противоположном углу, все еще спал, и Цитра постарался не разбудить незнакомца. Его одновременно озадачивал и отталкивал этот омерзительный старик, накануне вечером накормивший его грубой просяной лепешкой с густым козьим молоком и сыром и приютивший в зловонной хижине. Он обратил не слишком много внимания на бормотание и брань Парноса, но было очевидно, что старик сомневался в его королевском ранге, и даже более того, был одержим каким-то странным заблуждением относительно его личности.
Покинув убогую лачугу, Цитра направился по тропинке, вьющейся в восточном направлении между каменистыми холмами. Он не знал, куда она ведет, но рассудил, что Калиц, самое восточное королевство Зотика, должен быть где-то там, откуда вставало солнце. Перед ним в видениях, словно прекрасный мираж, реяли зеленеющие долины его королевства, и вздымающиеся купола Шатайра громоздились, подобно утренним облакам, на востоке.
Все это казалось ему воспоминаниями вчерашнего дня. Он не мог восстановить в памяти обстоятельства своего отъезда и отсутствия, но, несомненно, страна, которой он правил, была недалеко.
Тропинка петляла между невысокими холмами, и Цитра вышел к небольшой деревушке Сит, жители которой его знали. Сейчас это место казалось ему абсолютно незнакомым, всего лишь кучкой жалких лачуг, вонючих и полусгнивших. Люди окружили его, называя по имени, но лишь таращили глаза или глупо хихикали, когда он спросил о дороге к Калицу. Казалось, никто из них даже не слышал об этом королевстве или о городе Шатайре. Заметив странности в поведении Цитры и решив, что он повредился умом, жители стали насмехаться. Дети швыряли в него комьями земли и камнями, гоня его прочь из Сита, и он пошел дальше на восток по дороге, которая вела из Синкора в соседние долины страны Жель.
Поддерживаемый только мечтой о своем потерянном королевстве, юноша многие месяцы брел по дорогам Зотика. Люди высмеивали его, когда он заговаривал о своем королевском ранге или спрашивал о Калице; но многие, считая безумие печатью святости, давали ему кров и пищу. Через необозримые виноградники Жели и по улицам шумного города Истанама, через высокие перевалы Иморта, где снег лежит до начала осени, и по соленой пустыне Дхир Цитра следовал за этой яркой величественной мечтой, которая сейчас превратилась лишь в его воспоминание. Он шел и шел на восток, иногда путешествуя с караванами, чьи предводители надеялись, что присутствие юродивого принесет им удачу, но чаще шагал, как одинокий бродяга.
Иногда на короткий миг наваждение покидало его, и он снова превращался в простого пастуха, заплутавшего в незнакомых королевствах и тосковавшего по голым холмам Синкора. Затем он вновь вспоминал свое царствование, пышные сады Шатайра и его великолепные дворцы, имена и лица тех, кто служил ему после смерти отца, короля Эльдамака, и его собственное воцарение на троне.
В середине зимы, в дальнем городе Ша-Караге, Цитра встретил нескольких торговцев амулетами из Устейма, странно усмехнувшихся в ответ на его вопрос, не могут ли они указать ему дорогу в Калиц. Перемигиваясь, когда он говорил о своем королевском ранге, купцы сказали, что Калиц находится в нескольких сотнях лиг к востоку от Ша-Карага.