Он почти схватил свои изумруды, но, воспользовавшись резким поворотом, они ловко выскользнули из его рук. Завернув за угол вслед за ними, ростовщик застыл в изумлении, будто остановленный невидимой рукой. На несколько мгновений он почти ослеп от голубоватого сияния, исходящего от стен и потолка громадной пещеры, в которую вступил; но еще больше он изумился при виде разноцветного великолепия, что блистало, сияло, сверкало у самых его ног.
Авузл Вутоккуан стоял на узком каменном выступе, а все пространство перед ним и под ним было заполнено драгоценными камнями, как амбар зернами! Словно все рубины, опалы, бериллы, алмазы, аметисты, изумруды, хризолиты и сапфиры на свете собрали и сбросили в бездонную пропасть. Ростовщику показалось, что его собственные изумруды спокойно возлежат на вершине ближайшей насыпи, но вокруг было столько камней такого же размера и чистоты, что он засомневался.
Разглядывая это неописуемое богатство, он не мог поверить глазам. Затем, издав крик восторга, спрыгнул с выступа, почти по колено увязнув в перекатывающихся звенящих самоцветах. Зачерпнув полные пригоршни мерцающих камней, он с ленивым сладострастием позволил им медленно просочиться между пальцами и с легким звоном упасть в громадную кучу. Моргая от удовольствия, ростовщик любовался свечением и царственными оттенками сходящихся и расходящихся волн; наблюдал, как камни ровно горят, подобно углям или тайным звездам, и ярко вспыхивают, воспламеняясь блеском друг от друга.
В самых смелых мечтах Авузл Вутоккуан не воображал такого богатства. Играясь с неисчислимыми самоцветами, он восторженно лопотал, не замечая, что все глубже погружается в бездонную яму. Камни успели поглотить его ноги до пухлых ляжек, прежде чем алчный восторг сменился легкой тревогой.
Осознав, что погружается в свое новообретенное богатство как в предательские зыбучие пески, ростовщик попытался выбраться за уступ, но лишь беспомощно барахтался в самоцветах, которые расходились, засасывая его еще глубже, до тех пор пока сияющая зыбкая насыпь не дошла ему до пояса.
Безумный ужас перед невыносимой иронией создавшегося положения охватил Авузла Вутоккуана. Он закричал, и словно в ответ на его призыв сзади раздался злобный и вкрадчивый смешок. С болезненным усилием повернув толстую шею, ростовщик увидел за спиной странную тварь, примостившуюся на уступе над самоцветной бездной. В этой твари решительно не было ничего человеческого, и в то же время ее нельзя было сравнить ни с одним из животных, ни с одним из известных божеств или демонов Гипербореи. Это обстоятельство нисколько не уняло ужаса и тревоги ростовщика, ибо тварь была огромной, белесой и приземистой, с жабьим лицом и раздутым телом кальмара, а также бесчисленными конечностями и отростками, точно у каракатицы. Тварь распласталась на уступе; ее голова, лишенная подбородка и с длинной щелью рта, нависала над бездной, а глаза без век косились на Авузла Вутоккуана. Ростовщику совсем подурнело, когда тварь заговорила голосом густым и тошнотворным, как расплавленный трупный жир, капающий из колдовского котла.
— Эй, кто у нас тут? Клянусь черным алтарем Цатоггуа, это толстый ростовщик, увязший в моих драгоценностях, как заблудшая свинья в трясине!
— Помоги мне! — вскричал Авузл Вутоккуан. — Разве не видишь, что я тону?
Тварь издала маслянистый смешок.
— Да, разумеется, я вижу твои затруднения… Что ты здесь делаешь?
— Я пришел за своими изумрудами, прекрасными и безупречными камнями, за которые заплатил двести джалов.
— Говоришь, твоими? Боюсь, мне придется возразить. Эти камни мои. Не так давно они были украдены из этой пещеры, где много веков я собираю и охраняю мои подземные сокровища. Увидев меня, вор в страхе сбежал… скатертью дорога. Он взял только два изумруда, которые все равно ко мне вернутся, — мои камни всегда ко мне возвращаются, стоит мне их позвать. Вор был тощим и костистым, не жалко было его отпустить, чтобы заполучить взамен пухлого и откормленного ростовщика.
В нарастающем ужасе Авузл Вутоккуан не понимал ни слов, ни намерений твари. Драгоценная куча медленно, но верно оседала под ним, зеленые, желтые, алые и фиолетовые камни ярко вспыхивали на уровне его груди и с легким звоном расходились под мышками.
— Спасите! — завопил он. — Меня засасывает!