Земляне слушали странные речи Чалмерса в изумлении пополам с отвращением. Незрячее белесое создание с грязной бородой несло признаки вырождения, замеченного ими у пещерных обитателей-марсиан. Едва ли его можно было считать человеком. Впрочем, неудивительно, что долгое заточение во тьме среди представителей чуждой расы сломило его. Со всех сторон землян окружали омерзительные тайны; а пустые глазницы Чалмерса рождали вопрос, который никто из них не отваживался задать.
— Что за церемония? — спросил Беллман после паузы.
— Идемте, я покажу.
Странная горячность слышалась в неразборчивых словах Чалмерса. Он схватил Беллмана за рукав и уверенно начал взбираться на пирамиду, явно проделывая это не в первый раз. Словно во сне, Беллман, Чиверс и Маспик последовали за ним.
[После абзаца, который начинается словами: «Нечистый звероподобный идол, порождение некоего атавистического безумия…»]
— Эта тварь действительно существует? — Беллману казалось, будто он слышит собственный голос сквозь пелену дремоты, словно кто-то чужой заговорил и разбудил его.
— Это Хозяин, — пробормотал Чалмерс. Он потянулся к идолу, и его вытянутые пальцы дрожали, пока он водил ими по воздуху, словно желая погладить белый кошмар. — Йорхи давно его отлили, — продолжал он. — Я не знаю, как они это сделали… Металл непохож ни на какой другой… Новый элемент. Делайте, как я… и тьма вам будет не страшна. Глаза вам тут ни к чему, и утрата зрения вас больше не будет заботить. Станете пить гнилую озерную воду, есть сырых слизней, слепую рыбу и червей, и вам будет вкусно… И если Хозяин придет за вами, вы об этом не узнаете.
Еще не умолкнув, Чалмерс принялся поглаживать статую, водя руками по выпуклому панцирю и плоской, как у рептилии, голове. Его незрячее лицо мечтательно затуманилось, точно у курильщика опиума, голос обратился невнятным бормотанием, напоминающим плеск густой жидкости. Все в нем отдавало странной, недочеловеческой порочностью.
Вултум[110]
Со стороны могло показаться, что у Боба Хейнса и Пола Септимуса Ченлера мало общего, кроме затруднительного положения, в котором они оказались — в чужом мире, да еще с пустыми карманами.
Хейнс, третий пилот эфирного лайнера, был обвинен в нарушении субординации и оставлен в Игнархе, торговой столице и единственном космическом порту Марса. Обвинение против него выдвинули из личной неприязни, однако с той поры Хейнс так и не нашел работы; месячное жалованье, выплаченное при увольнении, было с ужасающей скоростью поглощено пиратскими расценками «Теллурианского отеля».
Ченлер, профессиональный писатель-фантаст, прилетел на Марс с похвальным стремлением поставить свой литературный дар на прочный фундамент наблюдений и опыта, ибо одного живого воображения, которое было его коньком, не хватало. Неиссякаемый оптимист, к тому же не друживший с арифметикой, он отправился в этот амбициозный полет, не озаботившись хорошенько все просчитать. Деньги закончились спустя несколько недель, а свежих гонораров от издателя пока не случилось.
Этих двоих, помимо свалившихся на них неприятностей, объединяло безграничное любопытство ко всему марсианскому. Любовь к местной экзотике, склонность забираться в места, которых прочие земляне избегали, сблизили их, несмотря на очевидные различия в темпераменте и образовании, и очень скоро они стали не разлей вода.
Стремясь отвлечься от забот, приятели целый день бродили по причудливому лабиринту старого Игнарха, который местные именовали Игнар-Ватх, на восточном берегу великого Яхан-канала. Возвращаясь на закате вдоль канала по набережной из пурпурного мрамора, они почти дошли до моста длиной в милю, который привел бы их в новые районы, Игнар-Лутх, где располагались земные консульства, транспортные конторы и гостиницы.
То был молитвенный час, когда айхаи собираются в храмах без крыш, чтобы воззвать к заходящему солнцу, заклиная его взойти поутру. Воздух пронизывала лихорадочная вибрация металлических импульсов — звон бесчисленных гонгов. На диво кривые улочки почти опустели, и только несколько барж с громадными ромбовидными парусами, лиловыми и алыми, ползали взад-вперед по темно-зеленым водам.