Голос смолк, оставив в воздухе вибрацию, которая еще несколько мгновений смущала слушателей, будто чарующая сладкая музыка, скрывающая за нежной мелодией обертоны зла. Эта вибрация действовала на Хейнса и Ченлера, убаюкивая их изумление; и сам голос, и его слова оба впитывали не противясь, как во сне.
Ченлер попытался сбросить наваждение.
— Где ты? — спросил он. — И откуда нам знать, говоришь ли ты правду? Твое предложение слишком странное и удивительное, тут нельзя решать сгоряча.
— Я рядом с вами, — промолвил голос, — но пока в мои планы не входит представать перед вами в истинном обличье. В свое время вы получите доказательства моих слов. Я могу понять ваше недоверие. Перед вами один из тех цветов, о которых я говорил. Это не скульптура, как вы, вероятно, вообразили, а антолит[111], ископаемый цветок из мира, откуда я родом. При обычных температурах он не имеет запаха, но при нагревании начинает источать аромат. Что же до самого аромата… судите сами…
До сего мгновения воздух в комнате не был ни теплым, ни холодным. Теперь Хейнс и Ченлер ощутили перемену, как будто где-то включили подогрев. Казалось, от металлического треножника и куска хрусталя, словно излучение невидимого тропического светила, исходит тепло, волнами обрушиваясь на землян. Жар усиливался, но был переносим. Одновременно приятели почувствовали аромат, не похожий ни на один из тех, что им доводилось вдыхать. Тонкая, ускользающая струйка сладости иного мира овевала ноздри, медленно, но неумолимо превращаясь в пряный поток, в котором тенистая прохлада странным образом мешалась с удушливым зноем.
Ченлера куда сильнее, чем Хейнса, затопила волна любопытных галлюцинаций, хотя, за исключением правдоподобия этих видений, ощущения землян были до странности схожи. Ченлеру показалось, что аромат уже не вполне чужд и как будто принадлежит временам и местам, о которых он, Ченлер, успел забыть. Землянин пытался вспомнить эти времена и места, и воспоминания, будто извлеченные из запечатанных резервуаров прошлой жизни, обратились реальностью. Хейнс отсутствовал в этой новой реальности, исчез из поля зрения, а потолок и стены пещеры уступили место лесу из деревьев, больше похожих на папоротники. Их тонкие жемчужные стволы и нежная листва купались в сияющем великолепии, словно Эдем, озаренный первозданным рассветом. Высоки были эти деревья, но еще выше тянулись цветы, изливая из белоснежной плоти качающихся курильниц неодолимый сладостный аромат.
Ченлер испытывал неописуемый экстаз. Он словно вернулся к истокам первозданного мира, и из восхитительного света и аромата, пропитавшего его до последнего нерва, вбирал неиссякаемую жизнь, молодость и энергию.
Экстаз переполнял его, и Ченлеру показалось, что из уст цветов он слышит пение, подобное пению гурий, и оно обращает его кровь в золотистое приворотное зелье. В том смятении чувств, в котором он пребывал, звук отождествлялся с ароматом. Звук воспарял на головокружительные высоты; и Ченлеру мнилось, будто цветы тянутся за ним, точно огненные всполохи, а за цветами тянулись деревья; сам Ченлер был раздуваемым пламенем и устремлялся вверх за пением в попытке достичь пика наслаждения. Целый мир уносился ввысь в приливе восторга, а голос пел, и теперь слова были вполне различимы: «Я Вултум, ты мой от начала миров и пребудешь моим вовек…»
111
Буквально «антолит» (от греч. anthos — соцветие, lithos — камень) означает окаменевший цветок; на самом деле это растущий от основания (а не нарастающий на конце) геологический агрегат из легкорастворимых минералов (гипсовый или из натриевых и калиевых селитр), весьма извилистых причудливых форм, действительно напоминающих цветы.