Куанга не нашел косматых лошадок, которых они с ювелирами привязали к карликовым ивам на лугу. Возможно, это все-таки была другая долина. В любом случае тратить время на их поиски он не собирался. Не помедлив более ни минуты и бросив единственный, полный ужаса взгляд на зловещую ледяную массу за спиной, охотник зашагал прямиком к курящимся горным вершинам.
Солнце опускалось все ниже, бесконечно скользя вдоль горизонта на юго-западе и заливая иззубренные льдины и холмистый пейзаж нежным аметистовым светом. Куанга, чьим железным мышцам было не привыкать к долгим походам, бежал вперед, но его страх и не думал ослабевать, а длинные зеленоватые сумерки северного лета гнались за ним по пятам.
Как ни странно, в горячке бегства он умудрился не потерять ни кирки, ни колчана, ни лука. Несколько часов назад охотник машинально переложил тяжелый мешочек с рубинами за пазуху для сохранности. Куанга успел забыть о камнях и даже не чувствовал, как струйка воды от растаявшего льда сочится из мешочка сквозь кожу ящерицы и стекает по его коже.
Пересекая одну из бесчисленных долин, охотник споткнулся о корень ивы и растянулся на земле, а кирка выскользнула из его пальцев. Куанга поднялся и упрямо побежал дальше, и не подумав ее подобрать.
Алое сияние от вулканов уже проступало на фоне темнеющего неба. Чем ближе Куанга подходил, тем ярче оно разгоралось; он чувствовал, что долгожданное неприступное убежище близко. Он не оправился от потрясения и был сломлен нечеловеческими испытаниями, выпавшими на его долю, но в душе его зародилась надежда все же ускользнуть от ледяного демона.
Внезапно Куанга почувствовал нестерпимую жажду, которой раньше не замечал. Рискнув остановиться в неглубокой лощине, он напился из ручья, берега которого заросли цветами. Затем, не в силах сопротивляться незаметно накопившейся усталости, растянулся среди кроваво-красных маков, сумерками окрашенных в пурпур.
Неодолимая дрема, точно мягкий снег, опустилась ему на веки, но вскоре уступила место дурным сновидениям: Куанга снова тщетно пытался убежать от неумолимого ледника, а тот над ним глумился. Проснулся Куанга в холодном ужасе, дрожа и потея, глядя в холодное северное небо, где постепенно умирал нежный закатный румянец. Ему почудилось, будто на горизонте огромная тень, источавшая злобу и какая-то плотная, движется вдоль низких холмов к лощине, где он лежал. Тень приближалась с невероятной скоростью; последний закатный луч упал с небес, холодный, как отражение во льду.
Куанга вскочил, одеревеневший от нескончаемого изнеможения, оцепеневший от кошмарного сна, который мешался с пробудившимся страхом. В таком вот состоянии, в безумной, безнадежной вспышке презрения и гнева охотник натянул лук и одну за другой выпустил все стрелы в огромную бесформенную тень, что надвигалась на него по небу. Опустошив колчан, Куанга бросился бежать сломя голову.
Даже на бегу он дрожал от леденящего холода, который заполонил долину. Куанга смутно, с намеком на страх догадывался, что холод этот — нездоровый и неестественный, нехарактерный для этой местности и времени года. Зарево вулканов приближалось, совсем немного осталось до холмов. Воздух должен быть если не теплым, то хотя бы куда более сносным.
Внезапно все перед Куангой потемнело, и в глубинах тьмы сине-зеленым замерцало неведомо что. Куанга успел заметить громадную бесформенную тень, которая выросла у него на пути, заслонив звезды и вулканические отсветы. А затем она туманным вихрем сомкнулась вокруг него, леденящая и неумолимая. Словно призрачный лед, что ослеплял и давил, точно Куангу заточили в ледяной гробнице. Охотник коченел от полярного холода, какого ему еще не выпадало в жизни, — от него невыносимо ломило все тело, а вслед за болью наступало онемение.
В сине-зеленом мерцающем полумраке, что сгущался вокруг, Куанга смутно слышал как будто хруст сосулек и скрежет тяжелых плавучих льдин. Душа ледника, злобная и беспощадная, настигла его на бегу. Временами, охваченный отупляющим ужасом, он оцепенело сопротивлялся. Почти неосознанно, будто желая умилостивить мстительное божество, Куанга, мучительно морщась от боли, выудил из-за пазухи мешочек с рубинами и отбросил в сторону. От падения тесемки развязались, и Куанга смутно, будто издалека, услышал звон камушков, раскатившихся по твердой поверхности. Потом на него навалилось забытье, и, сам того не сознавая, охотник рухнул ничком.