Тридцать девять похищенных поясов[4]
О Виксила, прелестная дочерь судьбы!
Свет почившей луны само имя твое воскрешает,
Как заклятие; дивный цветущий фантом призывает
Отошедших уж лет, что румянцем прекрасным сияет.
Похождения наши, словно златом горящий рассвет,
Тлен и прах затмевают бесчисленных прожитых лет,
Где опасности вместе делили, числа коим нет.
Предваряя этот рассказ, хочу вас заверить, что все, кого я грабил, в той или иной мере сами были грабителями. За свою долгую и многотрудную злодейскую карьеру я, Сатампра Зейрос из Узулдарума, также прозываемый королем воров, всего-навсего выступал в роли посредника и по справедливости перераспределял богатства. Не является исключением и тот случай, о котором я собираюсь поведать, хоть тогда моя собственная выгода оказалась весьма незначительной, если не сказать жалкой.
Ныне годы берут свое, и я провожу время в праздности, потягивая вино, что так согревает душу на старости лет, — это право я заработал, выйдя живым из множества преопаснейших передряг. Вино воскрешает воспоминания о сказочных трофеях и разудалых авантюрах. Перед глазами у меня встают мешки, до отказа набитые блестящими джалами и пазурами, от которых я так искусно освобождал сундуки бессовестных купцов и ростовщиков. Рубины, что были краснее крови, которая за них проливалась; сапфиры, чей блеск затмевал мерцание полярных льдов; изумруды, сиявшие ярче джунглей по весне. Я вспоминаю, как карабкался по лестницам на зубчатые балконы, взбирался на террасы и башни, которые охраняли люди и чудовища, грабил алтари под самым носом у злобных идолищ и сторожевых змей.
Часто вспоминается мне и Виксила — единственная моя истинная любовь, искуснейшая и храбрейшая моя подельница. Давно уж нет ее на свете: нынче она в тех краях, куда суждено отправиться всем честным ворам и добрым товарищам, и долгие годы я глубоко тоскую по ней. Но до сих пор меня греет память о наших ночах, полных любви и приключений, о наших общих похождениях. Пожалуй, самым славным и дерзновенным из них была кража тридцати девяти поясов.
Эти золотые пояса целомудрия, изукрашенные самоцветами, носили девы, посвященные богу луны Леникве, чей храм с незапамятных времен стоял в пригороде Узулдарума. Дев всегда было тридцать девять. Отбирали их среди самых красивых и юных, а освобождали от службы божеству в тридцать один год.
Пояса крепко-накрепко запирались на бронзовые замки, а ключи от них хранились у верховного жреца. В определенные ночи он на время и за весьма большие деньги одалживал их городским богатеям, жаждущим любовных утех. Так что девами эти женщины оставались лишь на словах: тела их постоянно продавали и перепродавали, но это считалось похвальной жертвой во славу Лениквы.
Когда-то давным-давно Виксила и сама была одной из храмовых служительниц, но сбежала из Узулдарума за несколько лет до того, как пришел срок освободиться из священного рабства. Моя возлюбленная почти ничего о тех временах не рассказывала, а потому я заключил, что ей мало радости доставляло торговать собой, повинуясь божественным прихотям, и жизнь в неволе сильно ей претила. После побега на долю Виксилы выпало множество лишений и злоключений: она долго скиталась по южным городам, но об этом тоже говорила с неохотой, будто опасалась воскрешать мучительные для нее воспоминания.
За несколько месяцев до нашего знакомства Виксила как раз вернулась в Узулдарум. Тридцать один год ей уже миновал, светло-рыжие волосы она перекрасила в иссиня-черный, а потому не особенно боялась попасться на глаза жрецам Лениквы. Как и было заведено в храме, после побега ей быстро нашли замену среди девиц помоложе, и мало кого теперь заботила давным-давно сбежавшая изменница.
Перед тем как мы объединили усилия, Виксила успела взяться за несколько мелких краж, но, поскольку ей недоставало мастерства, она доводила до конца лишь самые простые дела и потому сильно исхудала от голода. Однако красота ее никуда не делась, а вскоре я по достоинству оценил и ее острый ум, и способность быстро учиться и еще больше к ней привязался. Виксила была миниатюрной и ловкой и умела карабкаться на стены не хуже лемура. Она оказывала мне поистине неоценимую помощь, пробираясь через узкие оконца или иные отверстия, куда сам я протиснуться не мог.