Почему-то в этот момент Быков вспомнил британскую журналистку в белых джинсах. Чтобы избавиться от ненужных видений, следовало заняться делом.
– Я буду готовить аппаратуру, – крикнул он Камиле. – День пасмурный, фотосессия будет сложной.
– Готовь, – закивала Камила. – А мы займемся шаром.
Быкову показалось, что она отошла от него с явным облегчением. Насупившись, он стал измерять освещенность и выставлять диафрагму и выдержку. Пробные снимки дали ему возможность определить оптимальную глубину резкости по мере того, как воздушный шар будет удаляться на фоне белой стены водопада. Затем Быков занялся подборкой линз. Он никогда не пользовался универсальным объективом, поэтому подошел к делу ответственно, а когда отвлекся, заметил толпу людей, собравшихся на зеленой лужайке. Поверх их голов можно было рассмотреть крыши микроавтобуса и трейлера.
Приблизившись, Быков увидел, что в центре внимания находятся Камила и ее напарник, возящиеся с газовым баллоном. Желтое полотнище было уже расстелено на траве, рядом стояла пассажирская корзина, сплетенная, скорее всего, из ивовых прутьев. Довольно легкая, она покачивалась от порывов ветра.
Струя горящего газа, ударившая из баллона, зашипела как змея, заставив зрителей попятиться. Виктор и Камила растягивали горловину шара, не позволяя разогретому воздуху струиться мимо. Из-за ветра им приходилось напрягаться и широко расставлять ноги, как во время качки на судне. Быкову вспомнилось, что год или два назад, кажется, в Мюнхене внезапно налетевший ураган убил целую семью, поднявшуюся на воздушном шаре. На правах знакомого он приблизился к Камиле и прокричал:
– Ветер усиливается. Нельзя лететь.
– Что за паника, Дима? – последовал саркастический ответ. – Я тебя не узнаю́. Послушай, ты хорошо себя чувствуешь? Ты какой-то бледный…
– У меня есть фляжка прекрасного виски, – подмигнул Виктор. – Отличное средство от излишней… э-э-э… нерешительности.
Он перекрикивал шум водопада, и Быкову показалось, что все присутствующие стали свидетелями его унижения.
Отвернувшись, он отошел и с этой минуты наблюдал за подготовкой шара издали, насколько позволяло скопище зевак. Быков видел, как желтый купол, наполняясь газом, округляется, принимая шарообразную форму. Не укрылось от его взгляда и то обстоятельство, что добровольцы из толпы поспешно вбивают в землю дополнительные колья с капроновыми тросами. Полицейские, следящие за подготовкой к полету, ни во что не вмешивались. «А мне что, больше всех надо?» – сердито спросил себя Быков и стал вытаскивать из чехла штатив, который намеревался использовать в конце фотосессии, когда шар отнесет довольно далеко.
А его могло отнести не просто далеко – а очень далеко. К счастью, границы в этих местах были практически прозрачные, так что Камила и Виктор всегда смогут вернуться…
«Если с ними ничего не случится», – мрачно добавил голос в голове у Быкова.
Он посмотрел по сторонам. Над ним пролетел большущий пальмовый лист, похожий на воздушного змея. Деревья клонились к земле и вздрагивали. Высоко в небе парил кондор, которого постепенно относило на северо-запад. Задрав голову, Быков смотрел на птицу, но тут его отвлек хлопок по плечу. Обернувшись, он увидел перед собой ухмыляющегося Мануэля.
– Салют! – сказал перуанец. – Зачем плохо меня будить? Я твой гид. Должен быть вместе.
– Не хотелось тебя беспокоить, – пробормотал Быков. – И, знаешь, мне не нужен гид. Завтра утром я уезжаю. Может быть, даже сегодня вечером.
– Нет, – покачал головой Мануэль. – Так нельзя. Зачем я здесь тогда?
– Если ты не забыл, я тебе заплатил. И оплатил твой перелет.
– А дорога обратно?
«Вот влип! – мысленно обругал себя Быков. – Размазня! Не умею отказывать, и люди этим пользуются. И что я за человек такой? Нет, пора решительно с этим кончать! Отныне никакой благотворительности. И никаких пьянок».
– Я отправлю тебя в Лиму, Мануэль, – сказал Быков устало. – Самым дешевым рейсом.
– О’кей. Спасибо.
Благодарил Мануэль без обычной белозубой улыбки. Его глаза потемнели, сделавшись черными как угольки. Быков почувствовал инстинктивное желание утешить перуанца, сказав ему что-нибудь хорошее, но сдержался. Его постоянно подводила чрезмерная доброта. Делая щедрые жесты, Быков помогал другим, а себе вредил. Так больше не могло продолжаться.
– Бери треногу и пошли, – распорядился он. – Поможешь мне немного. Надо же как-то деньги отрабатывать.