Зная, что в Кинтана-Роо нет спасения от комаров (а мне ведь к тому же предстояло отправиться еще на Москитовый берег), я купил для защиты от них большую тонкую противомоскитную сетку.
Из одежды я решил взять только брюки и легкую обувь. Этого будет вполне достаточно, чтобы ходить по палубе (как мне тогда представлялось). Я приобрел пару сандалий, а сапоги рассчитывал купить в Вальядолиде, довольно крупном городке, обозначенном на моей карте как последний пункт на пути от Мериды к Пуэрто-Хуаресу, где заканчивалась дорога на побережье Кинтана-Роо. Это было непростительной ошибкой, потому что в Вальядолиде, как потом оказалось, продавали сапоги, годные по размеру лишь для небольших ног индейцев. На базаре в Мериде я купил два ножа длиной по двадцать дюймов. Они показались мне не такими смешными, как мачете, и в то же время достаточно большими, чтобы ими можно было обрубать лианы.
С этими покупками я вернулся в гостиницу и нашел там письмо от Болла. Болл писал:
«Дорогой Мишель,
мне не удалось получить денег, как я рассчитывал. Из-за стерлинговой зоны их смогут выдать мне лишь в британской колонии. На Юкатан, к сожалению, приехать не могу, встретимся только в Белизе. Советую начать путешествие самостоятельно, а, от Белиза будем продолжать его вместе, как и было задумано.
Письмо меня очень огорчило. Видимо, Болл хотел отказаться от нашего плана и только искал предлога. Я тут же бросился звонить в Мехико. Сквозь сумятицу гудков и хрипов мне удалось наконец разобрать, что дела в Мехико изменились, Болл приехать не может. Теперь я уже не надеялся увидеться с ним даже в Белизе. Так оно и оказалось. С Боллом я уже больше никогда не встречался, и не только потому, что он не приехал в Белиз. Я и сам попал туда очень и очень нескоро.
После телефонного разговора я как-то упал духом. Ведь весь мой энтузиазм в значительной степени подогревался именно надеждой на такого солидного спутника, как Болл. Одно дело путешествовать вместе, и совсем другое — отправляться в такую даль одному. В ту ночь меня терзали страшные сны. Мне снился скелет молодого немецкого археолога.
Я уже очень жалел, что ввязался во всю эту историю, и ругал себя за то, что сразу же не сообразил, каким ненадежным партнером был Болл. Разглядывая свою тощую, длинную фигуру в мутном зеркале гостиничного номера, я никак не мог представить себя исследователем. Но может быть, в конце концов все складывается к лучшему? Да нет, глупо отправляться одному. Если я даже кое-как сумею доехать до Колумбии, разве мне удастся вовремя вернуться в Гарвард к началу занятий в августе? Сейчас конец апреля, значит, остается всего лишь три месяца, а впереди целых две тысячи миль.
Я рассказал господину Помра, какие у меня произошли изменения, и попросил его совета. Он стал отговаривать меня от поездки, уверяя, что это просто самоубийство.
— А что, если вы заболеете? — добавил он.
Я был вполне с ним согласен, но тем не менее решил, что теперь скорее умру, чем откажусь от поездки. Если все сложится хорошо, первая часть путешествия займет не больше недели. Может быть, мне даже удастся договориться в Мериде с полицией, чтобы оттуда послали людей на розыски, если от меня не будет вестей больше недели. Услышав эти слова, господин Помра рассмеялся.
— Дорогой мой, — сказал он, — вы просто не в своем уме, если думаете, что полиция сунется в Кинтана-Роо. Знаете, сколько у них было хлопот с этим немецким археологом! Если вы им сообщите о своих намерениях, вас просто посадят под замок и никуда не пустят.
На следующий день я слег от сильнейшего расстройства желудка, так что у меня оказалось достаточно времени для мрачных мыслей и переживаний. Но как только кончались сильные приступы боли, я тут же склонялся над картой побережья. Белое пятно Кинтана-Роо с его длинной прямой береговой линией выглядело еще заманчивее, чем прежде. В двух местах в берег глубоко вдавались заливы — Байя-дель-Асенсьон и Байя-дель-Эспириту-Санто. Как таинственно звучат эти названия! Неужели я упущу такой счастливый случай, выпавший на мою долю? Мне только что исполнился двадцать один год, и это было мое первое приключение. Я решил продолжать все один.
Больше всего меня пугала малярия, потом ядовитые змеи, пауки и скорпионы. Я знал, что они пробираются даже на суда. Еще я опасался дождливого сезона, а он был почти на носу. При словах «дождливый сезон» мне всегда представляются муссоны, ливни, раскисшие дороги, оползни и опустошительные наводнения, о которых я читал в книгах.