Способы выращивания кукурузы у майя остались такие же, как и много столетий назад. Индейцы уходят в джунгли, строят там маленькую хижину и живут в ней, пока не расчистят участок, вырубая кустарник и не очень большие деревья. Деревья они срубают на высоте пяти футов от земли. Когда повалят все стволы, вырубка поджигается. Расчистку производят в конце сухого сезона, как раз перед началом дождей. Из-за того что вырубку приходится выжигать, мильпы нельзя устраивать вблизи деревень. Часто они бывают расположены на очень большом расстоянии от жилья. В Тулуме, например, до некоторых участков надо идти целый день. Когда вырубка выгорает, индейцы начинают сеять кукурузу прямо среди обугленных остатков пней. Земля здесь везде каменистая, приходится выбирать места, где побольше почвы, и бросать туда семена. Хотя почва и кажется на вид неплодородной, однако урожаи тут бывают хорошие. Именно благодаря излишкам урожая древние майя имели возможность строить многочисленные города, храмы и святилища, которые покрывают всю их страну.
Когда мужчины ходят на мильпу, они обычно остаются там ночевать, а во время посева и сбора урожая живут на участке дней по десять. Я пришел в деревню в самом начале сезона дождей, поэтому-то там и было так мало мужчин.
Каждый год индейцы расчищают участки на новом месте, чтобы почва могла отдохнуть и опять покрыться дикой растительностью. Вторично тот же участок можно использовать не раньше, чем через двадцать лет. Все это требует организации и строгого порядка в ежегодном определении места, где можно производить посев. В Тулуме человеком, выбирающим участки для всех жителей деревни, был как раз тесть Пабло Канче, вождь деревни и второе лицо после жреца.
В Тулуме до сих пор сохраняется почти такое же общественное устройство, как у древних майя. Только этой да еще трем другим деревням индейцев Чан-Санта-Круса удалось избежать (едва ли надолго) влияния современной цивилизации. Здесь, в Тулуме, индейцы продолжают вести независимый образ жизни. Когда я спросил у Канче об индейцах Чан-Санта-Круса, он с гордостью ответил, что из них состоит вся деревня и что они одержали победу над мексиканцами, а теперь на долгое время наступил мир. Для подтверждения своих слов Канче повел меня к седовласому, старцу, жрецу деревни.
Когда мы вошли в хижину, старик сидел в углу и что-то помешивал в глиняном горшке длинной толстой палкой. Он готовил из душистого пчелиного воска священные свечи для храма, расположенного в центре деревни (хижина с побеленными стенами). На следующий день в храме должна была состояться церемония, вот он и готовил для этого свечи. Вся деревня относилась к жрецу с глубоким почтением, и только ему, как многозначительно сообщил мне Канче, разрешалось носить короткие волосы. Два часа просидел я терпеливо в хижине жреца, пока Канче переводил мне, как мог, на испанский все, что говорил старик на языке майя. Я узнал, что верховный жрец Чан-Санта-Круса живет в деревне Чумпом, одном из трех других независимых индейских поселений Кинтана-Роо. Там же живет Главный Вега — не кто иной, как «заложник», взятый когда-то индейцами Чан-Санта-Круса, чтобы обучать их грамоте. В то время он был слишком мал и не справился бы с такой задачей, но теперь индейцы окружили его почетом, и ему так хорошо жилось, что после мирного договора 1935 года он ни разу не пытался вернуться на Косумель. Прежде он был вождем деревни Чумпом, а после смерти генерала Майо стал касиком (племенным вождем).
Я с удивлением узнал, что индейцы Чан-Санта-Круса имели свою особую религию, своих жрецов и поклонялись трем достопамятным крестам, сыгравшим такую роль в войне с мексиканцами. Верховный жрец оказывался служителем революционных крестов, а сама религия представляла собой удивительную смесь язычества древних майя и христианства. Как и в древности, у каждой семьи в Тулуме был свой домашний бог, изображенный в виде креста. Вокруг деревни, в тех местах, где начинались тропки к мильпам, чуть в сторонке от них стояли четыре святилища, где каждая семья помещала свой крест, чтобы отвращать злых духов. Святилища мне показал Канче. При этом он совершенно искренне сказал, что я не могу быть дурным человеком, иначе бы боги наслали на меня лихорадку и помешали бы добраться до деревни.