Однако моего капитана-пирата это мало трогало. Он вел судно прямым курсом через лагуну, а я лежал на спине, изредка провожая взглядом фламинго, пролетавших по небу. Теперь я уже привык к одиночеству и молча размышлял о всех странных обстоятельствах, что привели меня на побережье, и о всех последующих событиях, завершившихся этим вот плаванием через залив Асенсьон.
Плыть пришлось три часа. К полудню показался противоположный берег залива, мы направлялись в его юго-западную часть. Берег предстал перед нами частоколом мертвых кокосовых пальм и зарослями мангров. Через некоторое время я с изумлением заметил, что все мертвые деревья торчат корнями вверх. Видимо, сначала они были унесены ураганом, а потом приливные волны втиснули их как попало в песок корнями кверху. Мы подходили к узкой полоске песчаного берега, наполовину отвоеванного манграми. Там стояла какая-то странная хижина с крышей из пальмовых листьев. Вернее, это была одна лишь высокая крыша, поставленная прямо на песок, примитивное жилье без стен, с отверстием для входа.
Когда лодка подошла поближе, из хижины вылез оборванный старик в рубашке из сплошных заплат. Причаливая к берегу, мы вспугнули пару черных диких уток, сидевших с расправленными крыльями на поваленном стволе пальмы. Старик бросился нам навстречу, издавая какие-то странные, пронзительные крики. Видимо, он был безумным или по крайней мере слегка помешанным. Старик говорил по-испански, но, прежде чем произнести фразу, он издавал множество всяких гортанных звуков и бессмысленных слов.
Мой капитан-пират объяснил ему, зачем я сюда приехал, и спросил, может ли он проводить меня до следующего населенного места, если оно тут есть. После бесконечных заиканий старик ответил, что на юг едва ли можно пройти. На побережье слишком много разных проток и проливов, с началом сезона дождей все они вздулись, человеку там будет с головой. Он добавил, что кокаль Пунта-Пааро на южной стороне залива теперь заброшен и на побережье живет лишь единственная семья косумельцев, в восьми лигах отсюда, то есть примерно в двадцати пяти милях. Услышав такие безотрадные новости, я задумался. Однако у меня не было выбора, да и на худой конец можно вплавь перебраться через эти проливы. Я стал упрашивать старика проводить меня и предложил ему деньги.
Деньги его соблазнили, только он сказал, что не умеет плавать, а рио там очень глубокие.
Пират попрощался и уехал на своем маленьком суденышке, а слабоумный старик стал собирать еду в дорогу. Вполне возможно, что странное заикание и явное слабоумие моего проводника были результатом абсолютного одиночества. Ведь он живет все время вдали от людей, на пустынном побережье, питается рыбой, которую ловит вершей. Любой человек, оставшись, как и он, один на болотистых берегах этого пустынного залива, лишился бы рассудка.
Когда все было готово, старик взвалил себе на плечи мой мешок, и мы тронулись в путь. В тех местах, где мангры наступали на узкий берег залива, приходилось идти прямо по воде. Жара стояла невероятная. Солнце не только палило на нас сверху, но и, отражаясь от воды, било в глаза снизу, заставляя щуриться. Зато в такую жару не изводили комары. Все притаилось и замерло под палящими лучами полуденного солнца, лившимися в сероватые воды залива, словно расплавленный свинец. Солнце было такое ослепительное, что все вокруг теряло свои краски и выглядело как на черно-белой фотографии. Случайная рябь на воде превращалась в тысячи искр и слепила глаза. За густыми манграми на берегу торчали ужасные останки погибших пальм, перевернутых ураганом вверх корнями. Душные джунгли порой действуют на человека угнетающе, но они не идут ни в какое сравнение с унынием и мертвенной пустынностью лагун под беспощадным солнцем.
Вскоре путь нам преградил водный поток, заросший манграми. Его удалось перейти вброд. Быстро высохшая на солнце одежда стала жесткой от соли.
Временами мой проводник оборачивался и бормотал какие-то неразборчивые слова. К счастью, ответа на них он не ждал.
Я начинал изнывать от зноя и жажды, но воды взять было негде, нельзя было даже рассчитывать на случайную кокосовую пальму. Песок на берегу так накалился, что приходилось то и дело охлаждать ноги в воде.
Скоро нам встретился еще один водный поток, который мы одолели без труда, потом еще один, на этот раз пошире и с быстрым течением. Здесь проводник мой немножко помешкал, затем, оставив вещи на берегу, осторожно вошел в воду и добрался до середины рио. Вода доходила ему почти до подбородка. Из-за сильного течения он стал терять равновесие, но в конце концов ему удалось найти твердую опору на песчаной мели и благополучно выбраться на другой берег. Мне предстояла нелегкая задача самому перенести мешки через поток. Но я был повыше своего проводника, вода нигде не доходила мне до груди. Я медленно шел по дну против течения, чувствуя, как вымывается песок у меня из-под ног, и без особых происшествий добрался до противоположного берега. Это было последнее препятствие на нашем пути к южной оконечности залива, где песчаный мыс отделял его мутные воды от Карибского моря.