Снимок был действительно совсем бледный. Недоброжелательный критик мог бы легко придраться к этому. Вглядываясь в тускло-серый ландшафт и постепенно разбираясь в его деталях, я увидел длинную, огромной высоты линию скал, напоминающую гигантский водопад, а на переднем плане – пологую равнину с разбросанными по ней деревьями.
– Если не ошибаюсь, этот пейзаж был и в альбоме, – сказал я.
– Совершенно верно, – ответил профессор. – Я нашёл там следы стоянки. А теперь посмотрите ещё одну фотографию.
Это был тот же самый ландшафт, только взятый более крупным планом. Снимок был совсем испорчен. Всё же я разглядел одинокий, увенчанный деревом утёс, который отделяла от кряжа расщелина.
– Теперь у меня не осталось никаких сомнений, – признался я.
– Значит, мы не зря стараемся, – сказал профессор. – Смотрите, какие успехи! Теперь будьте добры взглянуть на вершину этого утёса. Вы что-нибудь видите там?
– Громадное дерево.
– А на дереве?
– Большую птицу.
Он подал мне лупу.
– Да, – сказал я, глядя сквозь неё, – на дереве сидит большая птица. У неё довольно солидный клюв. Это, наверное, пеликан?
– Зрение у вас незавидное, – сказал профессор. – Это не пеликан и вообще не птица. Да будет вам известно, что мне удалось подстрелить вот это самое существо. И оно послужило единственным неоспоримым доказательством, которое я вывез оттуда.
– Оно здесь, у вас?
Наконец-то я увижу вещественное подтверждение всех этих рассказов!
– Оно было у меня. К несчастью, катастрофа на реке погубила не только негативы, но и эту мою добычу. Её подхватило водоворотом, и, как я ни старался спасти своё сокровище, в руке у меня осталась лишь половина крыла. Я потерял сознание и очнулся, только когда меня вынесло на берег, но этот жалкий остаток великолепного экземпляра был цел и невредим. Вот он, перед вами.
Профессор вынул из ящика стола нечто, напоминающее, на мой взгляд, верхнюю часть крыла огромной летучей мыши. Эта изогнутая кость с перепончатой плёнкой была по меньшей мере двух или более футов длиной.
– Летучая мышь чудовищных размеров? – высказал я своё предположение.
– Ничего подобного! – сурово осадил меня профессор. – Живя в атмосфере высокого просвещения и науки, я и не подозревал, что основные принципы зоологии так мало известны в широких кругах общества. Неужели вы не знакомы с элементарнейшим положением сравнительной анатомии, которое гласит, что крыло птицы представляет собой, в сущности, предплечье, тогда как крыло летучей мыши состоит из трёх удлинённых пальцев с перепонкой между ними? В данном случае кость не имеет ничего общего с костью предплечья, и вы можете убедиться собственными глазами в наличии всего лишь одной перепонки. Следовательно, о летучей мыши нечего и вспоминать. Но если это не птица и не летучая мышь, тогда с чем же мы имеем дело? Что же это может быть?
Мой скромный запас знаний был исчерпан до дна.
– Право, затрудняюсь вам ответить, – сказал я.
Профессор открыл монографию, на которую уже ссылался раньше.
– Вот, – продолжал он, показывая мне какое-то чудовище с крыльями, – вот великолепное изображение диморфодона, или птеродактиля [23], – крылатого ящера юрского периода, а на следующей странице – схема механизма его крыла. Сравните её с тем, что у вас в руках.
При первом же взгляде на схему я вздрогнул от изумления. Она окончательно убедила меня. Спорить было нечего. Совокупность всех данных сделала своё дело. Набросок, фотографии, рассказ профессора, а теперь и вещественное доказательство! Что же тут ещё требовать? Так я и сказал профессору – сказал со всей горячностью, на какую был способен, ибо теперь мне стало ясно, что к этому человеку относились несправедливо. Он откинулся на спинку стула, прищурил глаза и снисходительно улыбнулся, купаясь в лучах неожиданно блеснувшего на него солнца признания.
– Это величайшее в мире открытие! – воскликнул я, хотя во мне заговорил темперамент не столько естествоиспытателя, сколько журналиста. – Это грандиозно! Вы Колумб науки! Вы открыли затерянный мир! Я искренне сожалею, что сомневался в истинности ваших слов. Всё это казалось мне невероятным. Но я не могу не признать очевидных фактов, и они должны быть столь же убедительны для всех.
Профессор замурлыкал от удовольствия.
– Что же вы предприняли дальше, сэр?
– Наступил сезон дождей, мистер Мелоун, а мои запасы продовольствия подошли к концу. Я обследовал часть этого огромного горного кряжа, но взобраться на него так и не смог. Пирамидальный утёс, с которого я снял выстрелом птеродактиля, оказался более доступным. Вспомнив свои альпинистские навыки, я поднялся на него примерно до середины. Оттуда уже можно было разглядеть плато, венчающее горный кряж. Оно было просто необъятно! Куда ни посмотреть – на запад, на восток, – конца не видно этим покрытым зеленью скалам. У подножья кряжа расстилаются болота и непроходимые заросли, кишащие змеями и прочими гадами. Настоящий рассадник лихорадки. Вполне понятно, что такие препятствия служат естественной защитой для этой необыкновенной страны.
23
Диморфодон (двуформозуб) и птеродактиль (пальцекрыл) – представители вымершей группы летающих ящеров птерозавров времён юрского и мелового периодов.