Роберта. Его душа артиста нежилась в атмосфере неслыханной роскоши и комфорта; он отдавался чувству покоя и полнейшего довольства, какого никогда доселе не испытывал.
– Что же мы выпьем – кофе, рейнвейн, токайское? Или, может быть, что-нибудь покрепче? – спрашивал Рафлз
Хоу, протянув руку к выступавшей из стены доске с клавишами, напоминавшей клавиатуру рояля. – Рекомендую токайское. Меня снабдил им поставщик австрийского императора, и, полагаю, лучшие вина достались не императору, а мне.
Он дважды нажал клавишу на доске. Через несколько секунд, резко щелкнув, одна из планок в стене откинулась, в образовавшемся отверстии оказался небольшой поднос, на котором стояли два высоких узких бокала венецианского стекла, наполненные вином.
– Механизм, как видите, действует неплохо, – сказал
Рафлз Хоу. – Совершенно новое устройство, насколько мне известно. Видите, на клавишах написаны названия различных вин? Нажав на клавишу, я включаю электрический ток, под действием которого кран в погребе останется открытым ровно столько, сколько необходимо, чтобы наполнить стоящий под краном бокал. Бокалы помещаются на вращающемся цилиндре, так что один бокал всегда стоит наготове под краном. Затем он движется по пневматической трубе, которая приводится в действие тяжестью наполненного вином бокала. Не правда ли, забавная выдумка? Но, боюсь, я нагоняю на вас скуку всеми этими пустяками. Просто это моя слабость – механизировать все, что можно.
– Напротив, я преисполнен любопытства и изумления, – с жаром заверил его Роберт. – Мне кажется, будто меня вдруг перебросили из старой, прозаической Англии куда-то на Восток, во дворец джиннов. Если бы я не видел все это собственными глазами, я бы не поверил, что можно все так устроить, так освободить жизнь от тысячи ее досадных, мелких неудобств.
– Я покажу вам еще кое-что достойное внимания, –
сказал Рафлз Хоу. – Но отдохнем здесь несколько минут, мне бы хотелось немного с вами побеседовать. Ну, как сигара?
– Превосходна!
– Она была свернута в Луизиане еще во времена рабства. Теперь таких уже не делают. Человек, продавший их мне, не знал подлинной их стоимости. Я купил эти сигары по нескольку шиллингов за штуку. А теперь я хотел бы попросить вас об одном одолжении, мистер Макинтайр.
– Буду очень рад.
– Теперь вы более или менее ясно представляете мое положение. Я здесь совершенно чужой. С людьми из зажиточных классов у меня мало общего. Я не светский человек. Я не люблю наносить визиты, не люблю принимать визитеров. Я ученый-любитель, человек самых скромных потребностей. У меня нет ни малейшего стремления блистать в обществе. Вы меня понимаете?
– Да, разумеется.
– С другой стороны, жизненный опыт показал мне, что труднее всего найти себе друга среди людей не столь богатых, то есть, я хочу сказать, тех, кто жаждет увеличить свои доходы. Они очень ценят ваше богатство и очень мало вас самих. Я уже испытал это на себе, я знаю, как это бывает.
Он умолк и взъерошил пальцами редкую бородку.
Роберт Макинтайр кивнул головой в знак полного понимания и согласия.
– Теперь вы видите, – снова начал Рафлз Хоу, – от богатых меня отвращают мои собственные склонности, а от тех, кто беден, – то, что я не доверяю их искренности, и потому оказываюсь в одиночестве. Не то чтобы я боялся одиночества, нет, я к нему привык. Но это сужает поле моей полезной деятельности. Я лишаюсь возможности получать достоверные и непосредственные сведения о людях, которым мог бы помочь. Я рад, что встретил сегодня здешнего викария, по-видимому, человека совершенно бескорыстного и честного. Он будет одним из посредников, связывающих меня с внешним миром. Могу я просить вас стать для меня вторым таким посредником?
– Буду счастлив! – с готовностью откликнулся Роберт.
Предложение это наполнило его восторгом: оно давало ему почти официальное право на вход в этот земной рай.
Ему только того и надо было.
– По счастью, из нашего разговора я узнал, как благородны ваши взгляды в вопросе о деньгах и до какой степени вам чуждо стяжательство. Вы, наверное, заметили, как я вначале был резок, почти груб с вами? У меня есть основания бояться и подозревать всех случайных знакомых. Слишком часто оказывалось, что встречи со мной были подстроены заранее с самыми неблаговидными целями. Боже ты мой, что бы только я мог вам порассказать!