Это означало, что неудачливый грабитель все еще был заперт в Восточном Зале вместе с остальными посетителями. Охранникам это также было ясно. Что ж, похоже, Джулии предстояло долгое испытание. В то время как толпа постепенно становилась более упорядоченной, в Зале все еще царил хаос, сопровождаемый неизбежными истериками характерными для подобных случаев. Нашлось даже несколько предприимчивых людей, которые жаловались на получение — скорее всего, несуществующих — травм и, без сомнения, надеялись подзаработать на этом происшествии. Несколько врачей из числа посетителей уже отделились от толпы и осматривали их.
Какая-то часть сознания Джулии даже начала наслаждаться этим.
И тут потный охранник отвел ее и нескольких других посетителей в другую секцию зала, и она обнаружила, что снова оказалась рядом с человеком с лицом мошенника, темными волосами и голубыми глазами.
Он снова улыбнулся ей.
— Наслаждаетесь моментом? — спросил он.
— Как ни странно, да.
— И я. А вы ведь понимаете, — продолжил он, — что этот эрзац-вор все еще находится здесь?
Эрзац. Ей нравились мужчины с богатым лексиконом.
— Итак, — «мошенник» улыбнулся. — Оглянитесь вокруг. Давайте посмотрим, сумеем ли мы его вычислить.
Что ж, это было действительно весело. Джулия осмотрелась, пытливо всматриваясь в лица людей.
— Я не нахожу здесь очевидных подозреваемых.
— О, это всегда тот человек, которого вы подозреваете меньше всего.
— Тогда это вы, — сказала она.
Он рассмеялся, наклонился к ней и протянул руку.
— Гидеон Кру.
— Джулия Мерфи.
— Мерфи. Ирландская фамилия. Совпадение? — он забавно приподнял брови.
— А что насчет «Кру»? Что это за фамилия такая?
— Прекрасная фамилия древневаллийского происхождения. Слыла уважаемой до тех пор, пока Кру не заклеймили себя тем, что украли деньги из тайника судебного пристава и не уплыли в Америку.
— Ваша родословная столь же возвышенная, сколь и моя, — усмехнулась она.
Охранники уже выстраивали людей для допроса. Командир — по крайней мере, у него было несколько нашивок на плечах — вышел вперед и поднял руки.
— Минуту внимания, пожалуйста!
Общий гул стих.
— Боюсь, мы не сможем позволить кому-либо покинуть это помещение, пока каждого из вас не допросят, — объявил он. — Если вы согласитесь сотрудничать, это сильно ускорит процесс.
Возникло возмущенное протестующее бормотание.
— Я хочу выйти отсюда! — прокричала одна из впавших в истерику женщин, и ее выкрик был подхвачен согласными возгласами.
Командир поднял руку.
— Я обещаю, что всех вас выпустят отсюда как можно скорее. Но для этого нам нужна будет ваша помощь. Только что была совершена попытка кражи Келлской книги, и на этот счет существуют определенные протоколы, которые необходимо соблюдать. Поэтому я прошу отнестись к этому с пониманием.
И снова — бормотания, жалобы, ругательства.
— Так… чем вы занимаетесь? — спросил Гидеон.
— Я преподаю в Брин-Мар. Романские языки: французский, итальянский, испанский и немного латынь.
— Брин-Мар, — оценивающе повторил он. — Профессор. Мило.
— А что насчет вас?
Мужчина замялся.
— До недавнего времени я работал в национальной лаборатории Лос-Аламоса. Но сейчас я в отпуске.
Джулия была поражена, если не сказать ошеломлена.
— Лос-Аламос? Это… то место, где собирают ядерное оружие?
— Не собирают. Разрабатывают.
— Так вот, чем вы занимаетесь? Разрабатываете бомбы?
— Среди прочего.
Он шутил? Нет, похоже, нет. Она не знала, впечатляться ей или ужасаться. По крайней мере, он не был простой картинкой, за оболочкой которой ничего не крылось.
— Я знаю, — продолжил он, словно бы защищаясь. — Возможно, моя профессия звучит несколько щекотливо. Но на самом деле, я простой американец, выполняющий свой долг, заключающийся в том, чтобы обеспечить своей стране безопасность и все такое.
Джулия покачала головой.
— Могу себе представить, что бы сказали на этот счет щеголи из Брин-Мар. Боже, они назвали бы вас убийцей.
— А как бы назвали вы?
Она пристально посмотрела на него.
— Вам есть дело до моего мнения?
Он вернул ей пристальный взгляд, и она была немного озадачена тем, какой жар пылал в его глазах.
— Да.
Он придал этому слову особый акцент, который заставил ее невольно зардеться, и когда она поняла, что краснеет, румянец на ее щеках стал лишь предательски ярче.