Едва успев подумать об этом, я внимательно огляделся по сторонам, но никаких других следов не увидел. Правда, вокруг березы трава лежала сильно помятая, как будто какой-то зверь повалялся на ней. Я самым внимательным образом обследовал траву возле березы, надеясь обнаружить шерстинки и, как Кювье по единственной кости, восстановить по ним облик животного, но ничего не нашел. Если это был медведь, то очень уж аккуратный...
А если не медведь, кто тогда? Как я ни старался найти подходящее объяснение, но так и не смог. Возвращался я медленно, бросая бдительные взгляды в разные стороны. Иногда казалось, что за кустом притаилась большая бурая туша медведя, обуреваемого сомнениями относительно того, как со мной поступить.
Товарищам я ничего не сказал. Повода для беспокойства особенно нет никакого. Но сам я решил постоянно помнить о возможном соседстве с Хозяином. Не думаю, что встреча с ним смогла бы доставить нам удовольствие: мы здорово ослабели в последние дни и вряд ли сумели бы его одолеть.
Нет, лучше уж действительно не встречаться с медведем, все равно ведь потом не поверят, что мы его живым упустили.
Грибной пост продолжается. Подберезовики, которые я принес, Леша мигом приспособил для супа.
Пока льет дождик, сидим рядом с Толей и делаем ложки. Он свою уже заканчивает, а я, с тоской поглядев на круглое березовое поленце, подумал о том, как много надо с него состругать. Нож по свежей бересте идет хорошо, только для этого требуется много усилий. Но ничего, зато разогрелся за работой немного.
Отношения наши с Толей остаются довольно натянутыми. Иногда достаточно какой-нибудь мелочи, на которую в любое другое время мы бы и не обратили внимания, чтобы у меня или у него возникло ощущение раздражения. И управлять им становится трудно. Однако пытаюсь. Стараюсь не давать Толе ни малейшего повода для разногласий. Изо всех сил сдерживаюсь. Когда чувствую, как внутри поднимается уже знакомое кипящее чувство, обязательно нахожу какое-то дело и ухожу ненадолго. Леша тоже так поступает. Все чаще и чаще отходит в сторонку. Расспрашивать его бесполезно. Это я уже знаю.
Сначала мне активно не нравилось, что он ничего о себе не рассказывает, а потом подумал: а почему, собственно, он должен это делать? Разве каждый человек не имеет права на неприкосновенность собственных мыслей? Зла он никакого не замышляет... Так отчего же я претендую на его откровенность? Вправе ли мы вообще требовать откровенности? Откровенность «по требованию»— это уже не откровенность...
В этот день к вечеру я видел чудо природы: на косогоре нашел одну земляничку. Чахленькая, но— земляничка! Потрясающе вкусная! Откуда она взялась в сентябре? И ведь чуть было не наступил на нее — она терялась на фоне пожелтевших и красных листьев. А наклонился— сам не знаю, откуда сомнение взялось, — и сразу увидел ягоду. Вот ведь, бывает такое...
Ночью, мне показалось, температура была близка к абсолютному нулю. Мерзли лица, стыли незащищенные кисти рук. Толя спал, закрыв портянкой лицо, я натянул на руки носки, но и эта уловка от холода отнюдь не спасала. Практически в ту ночь мы с Толей глаз не сомкнули. Только Леша остался верен себе: спал беспробудно по крайней мере полночи. И как это у него получается... Все время завидую.
В час ночи я вылез погреться к огню и сразу же замер, не в состоянии понять, что происходит: в десяти шагах ничего не было видно. Все скрывала плотная вата тумана. А вдоль реки, как из трубы, несло зимним холодом. У костра еще ничего, но стоило отойти на метр, как холод тут же изгонял то небольшое тепло, которое еще оставалось. Изо рта, когда говоришь, вырываются белесые клубы пара. Впрочем, мы уже здесь наблюдали такое. Интересно, сколько же градусов было сегодня...
Толя выбрался на четвереньках из дома, встал, пошатываясь, и почти натурально воскликнул:
— Смотрите, а река не замерзла!
Честное слово, мы бы не удивились, если бы она после такой ночки покрылась слоем тонкого льда. Холод страшенный... Пишу в блокноте, а пальцы стынут, немеют, будто зимой. А ведь всего-то сентябрь! У Черного моря порядочные люди — не то что мы, бродяги бездомные,—лежат себе, загорают...
Позавтракав остатками вчерашнего грибного супчика, мы не почувствовали, что хоть немного согрелись. Леша, посмотрев на кучку маслят, собранных еще вчера перед ужином, спросил:
— Ну, что будем с ними делать сегодня? Отварим или пожарим?
— Часть засоли, а часть замаринуй, — присоветовали мы с Толей ему и так на него посмотрели, что ему не оставалось ничего другого, как выдумать принципиально новый способ приготовления всевозможных блюд из грибов. Разумеется, без соли, без масла, без лука и без всего остального, что обычно кладут в грибы незадачливые кулинары, чтобы скрыть свою полную несостоятельность в этом вопросе.
Фрэнк Ллойд Райт, великий архитектор и основатель собственной школы, сказал как-то, что плохие архитекторы стараются спрятать свои ошибки за достаточно плотным строем деревьев, а врачи прячут ошибки в землю. Со своей стороны могу добавить к этому: а плохие кулинары прячут ошибки во множестве всевозможных приправ. Поди разберись, что там приготовлено... А наш Алексей отлично и без них управляется.
И все-таки, несмотря на то что мы уже больше двух недель блуждаем в тайге, я никак не привыкну к такому количеству грибов. Для нас, москвичей, уже и позабывших, что такое настоящая «грибалка», тайга открывается настоящим грибным раем. Здесь не редкость ядреный рыжик или крепенький подосиновик величиной с хорошую сковородку. Хотя разнообразие их не велико: есть еще подберезовики, маслята с молочными каплями на нижней стороне толстенькой шляпки, моховички, сыроежки. Сыроежек мы ни разу не брали. Зачем? Когда кругом такое изобилие благородных грибов... А всем прочим предпочитали маслят за их приятный, чуть пряный запах и вкус.