Аж стекла вынесло. Жив Жорка, только его связка могла так рвануть. Старшина сделал ее все же не из трех, а из четырех гранат, оставив осколочную рубашку только на одной. По весу, считай, вышло то же самое, но приход гораздо круче. Блин, гранаты все в корзинке, я сейчас с одним автоматом, получается.
– Кузьма, гранаты!
– Да, несу…
А на улице стало потише. Немецкие пулеметы заткнулись, только «максимы» бьют короткими очередями, то попеременно, а то в паре. Хороший дуэт.
Бах! Это уже одиночная граната. Сержант продолжает зачистку, а мы тут застряли. Непорядок. Что это у меня с ремнем? А, господин бургомистр мне за него гранаты пихает. Теперь и нам пора. Кузьма держит в одной руке «браунинг», а в другой гранату с выдернутым кольцом. Даю очередь в дверь на уровне пояса и, дергая ручку, приседаю. Подарок летит над моей головой, захлопываю дверь, так и не рассмотрев, есть ли кто за ней, и откатываюсь в сторону, беря на прицел выход на улицу. Вдруг кого нечистая принесет, а мы тут спины подставили.
Бах! Бух! Бух!
Это не наша, это на улице.
Бабах!
А это – наша. Ушам-то больно как. Дверь распахнуло взрывной волной. Кузьма сейчас должен заскочить в зачищаемое помещение, но меня беспокоят взрывы на улице. Штурмовой группе рано еще, даже на мотоциклах. Ох, как мне все это не нравится!
– Чисто.
Раз не стрелял, значит, зря гранату потратили, да и для здоровья это, похоже, не слишком полезно – кричит во все горло, а я почти не слышу. Рот надо во время взрыва открывать – говорил старшина, а я забыл, забегался.
– Выходим!
Говоров кивнул, но, вместо того чтобы пойти к двери, вскинул пистолет и выстрелил в подстреленного мной старослужащего. По мне, так явная перестраховка, но ни в жизнь не скажу. Дальше мой напарник сделал еще одно действие, о котором я позабыл, – поменял обойму. Причем получилось у него это очень ловко – нажал на кнопку на рукоятке, перехватив на лету, единым движением убрал початую обойму в карман и тут же дослал следующую. У меня в магазине еще больше двадцати, но тоже лучше перезарядиться.
Слух начал возвращаться. Стрельба на улице продолжается, но еще какой-то звук на периферии мешает.
– Это что, сирена?
Получаю в ответ удивленный взгляд.
– Собака воет.
Вот ведь… Точно. Ладно, надо идти.
Бух! Бух!
Да что там такое?
Пинком дверь нараспашку… Куда он меня отталкивает и что за тряпка? Блин, да что со мной – это же отличительный знак, чтобы в мой фельдграу кто ненароком не прицелился. Кузьма выкатывается вперед, за ним я, повязав через плечо кусок белой материи. На плацу лежит человек в немецкой форме, к торцу казармы привалился другой. Второй – Жорка! Убит, ранен? Шевелится, значит, жив… Бегом к нему. Пытается перетянуть ногу ниже колена самодельным жгутом из автоматного ремня.
– Серьезно?
– Херня… Кровит… Еще спина…
Кузьма уже накладывает пакет прямо поверх пропитавшейся кровью штанины.
Бух!
Да что это такое?
– Гранаты бросают… в окна… вслепую…
– Понял, молчи, береги силы.
Крови на губах нет, значит, то, что попало в спину, до легких не добралось. Где же подмога? Ага, вот они, голуби шизокрылые, летят. Им еще метров сто, но на въезде придется останавливаться, мотоцикл не тот предмет, которым можно шлагбаумы таранить. Опасно.
– Я дорогу освободить…
Пригибаюсь и бегу навстречу двум нашим мотоциклам, на которых штурмовая группа спешит на помощь. Набились они здорово. Восемь человек на два мотика, один из которых без коляски. Шпроты какие-то. Пулеметчики заметили мой бросок и начали шить по казарме еще интенсивнее, не давая немцам возможности прицельно обстрелять ни меня, ни штурмгруппу. Гранату же сюда не добросить никак. Успеваю вовремя, наваливаюсь на короткий конец бруса, и оба мотоцикла проскакивают, не снижая скорости, в мертвую зону. Три четверти дела сделано. И мне пора обратно, а то как бы чего не прилетело.
Отдаленный взрыв. Где-то с другой стороны лагеря. Похоже, пленные решили под шумок сдернуть и нарвались на мины. Вот же ж… Что им не сидится?
Штурмовики уже работают. Даже не спросили ничего у главного командира, обидно.
Граната влетает в торцевое окно. Вряд ли там кто есть после Жоркиной связки, но страховка – великое дело.
Бах!
Первый пошел! Второй, третий, четвертый… Очередь из «дегтяря»… Тому в общем-то и внешние стены, сложенные из нетолстого бруса, не помеха, а уж внутренние перегородки… По крайней мере «максимы» прошивали здание насквозь.
Бах! Бах!
Бух!
А вот это опять немецкая, живы еще, похоже, гады, и главное – наши гранаты тратят. Непорядок. А это еще что? Какое-то шевеление в лагерной зоне. Ползут – голубчики. К пулемету ползут.