Его лицо приняло жестокое выражение.
- Помоги мне - добровольно, - и ты сохранишь свое завидное положение при дворе. Если же ты откажешься, то я придумаю тебе такую казнь, от которой у тебя волосы на голове станут дыбом!
- Да ты окончательно спятил, если решил, что я соглашусь помогать тебе!
- Вот как? Очень жаль. А я-то собирался отдать женщин в твое полное распоряжение, после того как они сослужат свою службу. Но, увы, теперь они, очевидно, окажутся в гареме другого, боже преданного слуги.
- Ты не сделать этого!
- Сделаю, - ответил Горубл и помахал пальцем у него перец носом. Беспощадность - вот залог успеха, мой мальчик. Я это хорошо усвоил. Если бы я в свое время избавился от двух младенцев - принцессы Адоранны и некоего принца Лафайета, - у меня не было бы всех этих неприятностей.
- Я не буду помогать тебе! - выкрикнул Лафайет. - Давай, действуй! Центральная вычислит тебя, и тогда...
Горубл рассмеялся:
- Не вычислят, мой дорогой мальчик! В том-то и прелесть плана! Признаю, что долгое время опасность вмешательства Центральной сдерживала игру моего воображения. Но новое уравнение энергий сводит такую возможность к нулю. При взаимном перемещении людей энергетические уравнения остаются неизменны. В матрице вероятностей не возникнет несоответствия, ничто не привлечет внимания Центральной к мирной Артезии, одному-единственному континууму среди миллиона других. Поверь мне, я знаю, что говорю. Ведь я раньше был инспектором по континуумам! Нет, от Центральной тебе помощи ждать нечего. Лучше последуй моему совету и помоги мне. А уж я в долгу не останусь!
- Пошел ты к черту! - в сердцах ответил Лафайет. - Без меня Свайнхильд никогда не согласится помочь тебе, а без нее все твои планы рухнут.
- Ну что ж, делай, как знаешь, - сказал Горубл с самодовольной улыбкой. - Я хорошо отношусь к тебе, мой мальчик, и только поэтому сделал это предложение. Но в моем распоряжении есть и другие средства или - как бы это поточнее сказать? - лица.
- Неправда! - закричал Лафайет. - Ты думаешь, что сможешь выдать леди Андрагорру за Дафну, не так ли? Но я-то знаю, что она в полной безопасности.
- Неужели?
Горубл широко зевнул и повернулся к Гроунвельту.
- Нам не потребуются твои услуги, - обратился он к палачу. - Тебе не придется выяснять у этого изменника, где находится леди Андрагорра. Полчаса назад она и ее спутник были схвачены. Они будут доставлены сюда с минуты на минуту. А этого предателя можешь бросить к Прожорливому Горогу. Он, как мне известно, не ел несколько дней и не откажется от хорошего обеда.
- Ну вот, мне опять не повезло, приятель, - печально заметил Гроунвельт; он вел закованного в цепи Лафайета по еле освещенному коридору. - Я всегда знал, что у меня есть враги при дворе. И кому я там мог помешать? Да я в жизни никого и пальцем не тронул, разве что по долгу службы. И вот тебе награда за преданность.
Он взглянул в темноту сквозь толстые прутья решетки:
- Отлично, он спит у себя в берлоге. Значит, мне придется использовать электрическую дубинку, чтобы не дать ему выскочить, когда я открою дверь. Знаешь, у меня душа переворачивается, когда бьют бессловесную тварь.
Из клетки чудовища на Лафайета повеяло сыростью; на полу он разглядел соломенную подстилку и разбросанные кости. Невольно попятившись, он пролепетал:
- Послушай, Гроунвельт, ведь мы с тобой старые друзья, не так ли? Почему бы тебе не проводить меня назад в камеру? Герцог ничего не узнает...
- Как? А Горог опять останется без обеда? Да как же тебе такое в голову пришло? Стыдись, приятель!
Отперев дверь, СФВ приоткрыл ее ровно настолько, чтобы впихнуть Лафайета. О'Лири изо всех сил уперся каблуками, но железная лапища Гроунвельта протолкнула его в зловонную камеру. Дверь с грохотом захлопнулась у него за спиной.
- Ну, пока, приятель, - сказал СФВ, запирая замок. - Ты мог бы стать отличным клиентом. Жаль, что мне так и не удалось поработать с тобой.
Когда его шаги стихли, из отверстия в стене камеры послышалось глухое, грозное ворчание. Лафайет отскочил в сторону от входа в берлогу - судя по ее размерам, там вполне мог бы притаиться взрослый тигр. Из темноты на него сверкнули красноватые глаза. Потом показалась голова - но не клыкастая морда медведя или тигра, а узколобое, заросшее черной щетиной и покрытое слоем грязи лицо некоего подобия человека. Опять послышалось глухое ворчание.
- Извиняюсь, - раздался хриплый, низкий голос. - Я так давно не ел, что у меня внутри кишки марш играют.
О'Лири попятился. За головой появились широкие плечи и туловище, похожее на бочку. Великан распрямился и, отряхнув пыль с колен, принялся разглядывать Лафайета.
- Эй, послушай, - пророкотал голос, - да ведь я тебя знаю! Ты тот самый парень, которого я перевозил сюда с премиленькой девчонкой! Она еще ударила меня веслом по голове.
- Кранч! - ахнул Лафайет. - А ты-то как здесь очутился? Я думал, это клетка Прожорливого Горога...
- Да, верно, я дерусь под этим именем. Ребята герцога схватили меня по доносу одного бродяги, когда я приехал в город, чтобы найти тебя. Я пытался отбиться от этих олухов, но потом приустал, и они свалили меня, набросившись с двух сторон разом. А потом еще трахнули дубинкой по башке.
Великан осторожно ощупал затылок.
- Ты хотел меня найти? - переспросил О'Лири, прижимаясь к стене. Ему вдруг стало трудно дышать, словно в горле у него застрял биллиардный шар. - За-зачем это?
- Чтобы отдать тебе должок, приятель, вот зачем. Я не из тех, кто забывает такие вещи.
- Послушай, Кранч, я единственный кормилец двух незамужних тетушек, пролепетал О'Лири срывающимся голосом. - Только не это! После всего, что я пережил, встретить конец в этой берлоге!
- Чего-чего? Это не конец, малыш, а только начало, - прорычал Кранч. Мой должок не так-то просто будет отдать.
- Что я тебе такого сделал? - простонал О'Лири.
- Дело не в том, что ты сделал, приятель, а в том, чего ты не сделал.
- Не сделал?
- Вот именно. Ты не выбросил меня из лодки, хотя запросто мог это сделать. Ты не думай, что я был оглушен; я все слышал: как твоя милашка предложила бросить меня акулам и как ты вступился за меня. Сказал, что я без сознания и потому, мол, нельзя меня бросать в озеро.
- И... и вот теперь ты меня хочешь отблагодарить?
- Совершенно верно, малыш.
Великан потер рукой живот, из которого опять послышалось урчание.
- Да, я чертовски проголодался!
Лафайет зажмурился.
- Хорошо, - прошептал он. - Начинай поскорее, не то я не выдержу и закричу Гроунвельту, что я передумал.
- О чем ты, парень?
- Ну, давай, ешь меня, - выдавил из себя Лафайет.
- Что-о-о? Есть тебя? - переспросил Кранч. - Да ты что, приятель! Ты меня, видать, не понял. Как я могу съесть человека, который спас мне жизнь?
О'Лири приоткрыл один глаз.
- Так ты не растерзаешь меня на куски?
- Зачем бы это мне понадобилось?
- Неважно, - сказал Лафайет, съезжая по стене на пол. Он с облегчением вздохнул и пробормотал:
- На некоторые вопросы лучше не отвечать.
Отдышавшись немного, О'Лири взглянул на великана, который озабоченно разглядывал его с высоты своего гигантского роста.
- Послушай, если ты действительно хочешь меня отблагодарить, придумай, как нам отсюда выбраться.
Кранч почесал затылок пальцем, который был не меньше ручки молотка.
- Надо подумать...
- Что, если сделать в стене проход? - предложил О'Лири, ковыряя известку между каменными плитами. - Но нам не обойтись без стальных инструментов... И к тому же на это ушли бы годы.
Он оглядел темную камеру:
- Может, в потолке есть люк...
Кранч отрицательно покачал головой:
- Я уж неделю задеваю башкой за этот потолок. Он сделан из дубовых досок толщиной в четыре дюйма.
- Ну... тогда пол...
- Каменные плиты толщиной в шесть дюймов.
Минут десять Лафайет осматривал пол, стены и дверь камеры, а затем прислонился к решетке.