Второй часовой. Да, революция, февраль, пахнет весной, и русский поет. Стоишь на часах от восьми до десяти — и все думаешь. Да еще хватит о чем думать от двух до четырех. При проверке инструментов оказалось, что не хватает кусачек. Если они не найдутся — мы, видишь ли, проиграем войну. И достанется же Клапке!»
Сестра Софи украдкой посмотрела на свои ручные часики и снова стала слушать, что говорит на прощание первый часовой.
«Первый часовой. Ну, счастливого тебе дежурства, Эмиль. Может быть, и вправду быть миру!
Второй часовой. Мир на одном только фронте — этого еще мало. Надо бы всем зашвырнуть подальше винтовки — и точка.
Первый часовой (боязливо оглядываясь). Скажу тебе на ухо — нам тоже.
Второй часовой. Скажи громко: нам в первую очередь.
Расходятся: один идет направо, другой налево. Ушли. Тишина.
Тихо позванивает проволока. Ветер.»
— Да, — сказала сестра Софи, как бы пробуждаясь. — Этого действительно нельзя никому читать. Ну, мне пора.
— Еще две минуты, — попросил Бертин. — Теперь очередь за Гришей.
«Гриша (выпрямляется). Что это? Нет, послышалось. Только сердце стучит под горлом. Я должен бежать домой, к жене, к малышу. Вперед, дурак, назад дороги нет. (Тишина, позванивает проволока. Кто-то затемнил окно изнутри.) Солдату никто не поможет, ни бог, ни сатана. (Возится над проволокой. Слышно, как запели русские. После второй строфы.) К Марфе, к малышу, на телегу и в лес. (Просовывает узелок через проволоку, пролезает и сам, бесшумно и быстро уходит направо.)
Русские громко поют. Тишина, ветер, из трубы вылетают искры, звенит проволока.
Второй часовой. Затемнили. Все как полагается. А искры — кто их разглядит? Не видно ни зги. (Спотыкается обо что-то твердое.) Господи, кусачки. Вот это повезло! И Германия спасена.
Полный мрак.»
Бертин поднялся, сунул тетрадку в ящик и надел куртку поверх синего шерстяного свитера. Софи тоже встала и, глядя на него широко раскрытыми глазами, протянула руки через стол. В этой неудобной позе они поцеловались.
— Спасибо, милый, — прошептала Софи, высвобождаясь. — Когда ты будешь писать? И прочтешь мне, что дальше?
— Вторая сцена будет готова послезавтра, — ответил он. — Боюсь я многословия. «Научитесь искусству вычеркивать», — твердил нам учитель Арндт еще в предпоследнем классе.
— Я горю от нетерпения. — Софи застегнула пальто, поправила косынку и взяла Бертина за руку. — Прощальный поцелуй, милый, и я иду.
Бертин выключил свет и затворил дверь. Они шумно спустились по лестнице.
Сделав несколько шагов по заснеженной дорожке, Софи остановилась.
— Смотрю вокруг и не знаю: что это, действительность или продолжение твоей драмы. Как сказал часовой? «Пол-России прилипло к моим подошвам». Я чувствую то же самое.
— Благодарная слушательница, — рассмеялся Бертин. — В пьесе еще март, а теперь у нас декабрь. Революция, о которой говорится в пьесе, называлась Февральской. А мы живем уже после Октябрьской. Помоги нам бог в Брест-Литовске!
Они вступили в круг света, отбрасываемого ярким фонарем, и ускорили шаг, боясь, как бы Софи не влетело от старшей сестры. Оба ведь были солдаты.
— Поистине трудно установить, — сказал Бертин, прощаясь со своей спутницей у белых каменных ворот, — где действительность и где творческий вымысел, трудно не отождествлять себя с персонажами, которых я вывожу в пьесе. Найдется ли для нее театр? Это зависит от господина Ленина и от нашей цензуры.
— До завтра, — и Софи скрылась в черном подъезде.
…И от того, что принесет с собой наступающий тысяча девятьсот восемнадцатый год, — мысленно закончил Бертин последнюю фразу.
На фронтоне госпиталя начали бить часы.
Глава девятая. Ликование
Поздно ночью в туман и метелицу новоиспеченный капитан Винфрид прибыл в Мервинск. Он дал верному Коршу горсть сигарет в благодарность за тяжелую езду по самым коротким лесным дорогам, на которых ветер нагромоздил снежные сугробы, затем велел принести себе в спальню перловый суп, селедку с кислым огурцом и два бутерброда с салом. Не откладывая, поздоровался по телефону с сестрой Берб, у которой случайно было ночное дежурство. Значит, она сможет прийти к нему завтра утром. Раздеваясь, он просмотрел в «Газете X армии» хорошо известную ему статью «Искусство побеждать», которую он еще раз внимательно прочтет утром.