– Что она имела ввиду, когда сказала, что ты все сделал правильно? Рут написала тебе сценарий вечера?
Молчание.
– Поцелуй был частью этого сценария?
Снова тишина.
Ладно. Хочешь поиграть в молчанку? Поиграем!
Весь оставшийся путь мы ехали молча. Эйден включил последний альбом Робби Уильямса и покачивал головой в такт музыке. А я пыталась понять, чем же вызваны такие перемены в его настроении. После разговора с Рут он будто утратил способность говорить, а мне до смерти хотелось узнать ответы на свои вопросы. Если все это было продуманным спектаклем, то Бакли оказался превосходным актером. Даже я поверила в то, что своим поцелуем он просто попытался меня успокоить, отвлечь…
Мерзавец.
Когда мы, наконец, повернули к моему дому, я сбросила туфли и взяла их в руку. Мышцы в ногах так сильно разболелись, я побоялась, что упаду, если снова встану на каблуки. Не говоря ни слова Эйдену, я выскочила из машины и направилась в сторону ворот.
Мысленно я приказывала ему покинуть машину, догнать меня и объясниться. Клянусь, я даже замедлила шаг, предоставляя ему кучу времени. Но он поступил так, как и должен поступать настоящий козел – просто завел двигатель и уехал.
Утро началось со стонов, слез и двух таблеток адвила, за которыми я буквально ползла в ванную. Каждая мышца в моем теле горела огнем. Я трижды брала телефон в руки, чтобы набрать Стива и предупредить, что не приду на тренировку, но врожденное упорство (я так иногда называю свою глупость) не позволило мне этого сделать.
Входящее сообщение прервало мои суицидальные мысли.
– Кто бы ты ни был – ты спас мне жизнь! – простонала я, подползая к кровати, где валялся телефон.
Уже через секунду я была готова подавиться этими словами, потому что смс была от Бакли. Ага, я сохранила его номер, и даже романтично подписала – «КЗЛ».
«Опаздываешь».
– Да что ты говоришь? – хмыкнула я, глядя на экран.
Тут же пришло второе сообщение.
«Прогуляешь тренировку – настучу Фрэнку».
Этот парень может быть еще несноснее?
Я принялась набирать дерзкий ответ, высунув кончик языка, но отправить не успела. На экране высветилась мамина фотография, и я, с зарождающимся чувством тревоги, ответила на звонок.
– Хейли Джоанна Спенсер, потрудись объяснить матери, что происходит! – раздался ее громкий голос, напоминающий звук пожарной сирены.
Полное имя…
Горьковатый аромат свежей порции неприятностей повис над моей головой грибовидным облаком. Мышечная боль – ерунда, по сравнению с гневом Оливии Спенсер. В нашей семье именно маме отведена роль «плохого полицейского», и она подходит к ней со всей ответственностью.
– А что происходит? – робко проквакала я.
– «Хейли Спенсер – номер четырнадцать. Коллекция знаменитого калифорнийского бабника Эйдена Бакли пополнилась новым трофеем…» Как тебе заголовок первой полосы утренней газеты? И, скажи мне какого дьявола ты целуешься с этим парнем?! – Ее голос достиг крещендо. – Ваш контракт…
– Стоп! Мы же договаривались не обсуждать это по телефону… Прости, мам, мне нужно бежать. Я позвоню тебе позже. Передавай привет отцу.
Я не стала дожидаться ответа и поспешила сбросить вызов. Конечно, этим поступком я вырыла себе яму еще глубже, но по крайней мере у меня будет время придумать какую-нибудь оправдательную чушь. Ну, например, как я просто поскользнулась, и случайно упала прямо на похотливые губы Бакли.
Новый трофей…
Вот, кто я теперь в глазах миллионов людей.
Мир глянца всего за одну ночь превратил молодую, некогда популярную актрису в бездушный предмет. В очередную зарубку на спинке кровати Эйдена Бакли.
Это, черт побери, просто несправедливо!
Я закрыла глаза и попыталась проглотить ком, застрявший в горле. В глубине души я понимала, что именно так все и обставят таблоиды, но понимать и принимать – разные вещи. Невозможно находиться в опасной близости с огнем и не обжечься. У меня есть год, чтобы как следует отмыть грязную репутацию Бакли, пока она необратимо не испачкала мою.
Телефон в руке снова завибрировал, и я раздраженно швырнула его на кровать, накрывая сверху подушкой. Это самое дерьмовое утро в моей жизни…
Должно быть я уснула, поскольку, открыв глаза, поняла, что лежу на холодном полу в позе эмбриона, а кто-то нагло барабанит в дверь. Из-за неудобного положения тело разболелось еще больше, и пришлось приложить нечеловеческие усилия, чтобы добраться до двери.
На пороге стоял никто иной, как Эйден-мать-твою-Бакли. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут его взгляд задержался на моей полупрозрачной майке (стоит ли упоминать, что на мне не было лифчика?), затем скользнул вниз по коротеньким пижамным шортам с банановым принтом и остановился на голых ногах. Мои щеки вспыхнули от такого пошлого внимания, и я попыталась захлопнуть дверь. Реакция Эйдена оказалась впечатляющей. Он тут же выставил вперед ногу, а затем быстро протиснулся в квартиру.