Он кивнул, откинулся на сиденье, позволил себе расслабиться. Его охватила слабость, дыхание участилось.
— Они не собирались стирать только секретную информацию, — прошептал он. — Они хотели стереть тебя полностью.
Он чиркнул по горлу ребром ладони.
Она уставилась на него, недоверчиво качая головой.
— Но зачем?
— Если бы стёрли только это... Куперу многое пришлось бы объяснять. Экстракция дала бы ВА понять, что Купер толкает товар налево. Видишь ли, он...
И она так на него посмотрела, что он опомнился.
— ВА, — повторила Джо Энн. — Второй Альянс. Вот кому, значит, принадлежит лаборатория?
И почти шёпотом:
— Вот кто твои работодатели.
— Бывшие работодатели, — уточнил Баррабас. — Мне... мне просто нужна была работа.
А чего стыдиться-то? Он гордился своей формой, тренировками. Миссией. Надо бы послать её к чертям собачьим.
Но он сказал только:
— Я тебе жизнь спас. Ты вообще в курсах или как?
Она медленно кивнула.
— Ты рискнул своей, чтобы меня спасти. Я понимаю. Но ты же один из них. Они не нанимают людей с улицы. Я слышала, что всех, кто на них работает, заставляют им поверить. — Она смотрела на него, и выражение лица её менялось. Потом спросила без обиняков: — Ты веришь в эту расистскую пропаганду? Во всё это дерьмо?
Он припомнил свои веру, гордость, убеждения.
А потом увидел мысленным взором розовых человеко-червей. Субов. Существ из сорок первого бака. И тогда его убеждения начали таять, словно обмылок в кипятке.
— Не знаю. Я... мне всё тяжелее им верить.
На большее он не сподобился.
Она выглянула.
— Почему Пикадилли?
— Не знаю. Мне просто нужно было перебраться в другой район. У тебя есть что предложить? Мой дом — твой дом.
— Мне бы стоило тебя бросить на произвол судьбы, — сказала Джо Энн, не глядя на него. — Но я... я, наверное, не хочу.
Она продолжала смотреть в окно. Ему захотелось взять её за руку, обнять, но что-то в том, как она свела ноги вместе, как напряглись её плечи, остерегло его.
Спустя некоторое время она добавила:
— У меня есть идея, куда нам ехать.
— Укрыться у каких-нибудь друзей?
— Да. Во всяком случае, мы знакомы через рукопожатие. Я его только один раз встречала. Но думаю, что он поможет. Я слышала, что он сейчас в городе, у Далии. Его зовут Смок.
Увидев Жерома-X и его огромную негритянку восседающими на диванчике у Далии, Баррабас испытал чувство нереальности.
Если точнее, Жером-X сидел не на диванчике, а на коленях у негритянки.
Мерзость какая, подумал Баррабас. Он ожидал тошнотного прилива. Но не почувствовал ничего, кроме тупой дезориентации.
Жером носил чёрную кожаную куртку, полурасстегнутую так, что видна была костлявая грудь с несколькими волосками, старые джинсы, глуповатые пластиковые сандалии красного цвета с ярко-жёлтыми кукольными ручками вместо крылышек Меркурия. Негритянка была в большом бесформенном красном домашнем платье, по которому хаотически перемещались пятна цвета электрик. Босая. Баррабас подумал, что под ней диван сейчас развалится.
— Превед, — сказал Жером. — В чём дело?
Баррабас решил, что это обычное приветствие, риторический вопрос, и лишь пожал плечами.
Джо Энн ответила:
— Мы к Далии.
— Я тут.
Она появилась из столовой — высокая, с изящной длинной шеей, темнокожая, в африканском платье, расписанном кирпично-красными, медными и серебряными тонами в технике батика; контактные линзы — серебристые, помада — кремовая, свободно покачивающиеся серьги — золотые копии древних племенных талисманов; волосы заплетены в косички, каждый ряд окрашен в свой металлик-оттенок: медный, серебряный, золотой, платиновый, бронзовый, нержавейки...
— Привет, милая, — направилась Далия к Джо Энн. Звякнули ножные браслеты, босые ноги простучали по отполированным половицам. Она медленно, крепко обняла Джо Энн. Чуть смутившись, Баррабас отвёл взгляд.
Они стояли в комнате с высокими потолками, гостиной старого эдвардианского дома с террасой, у пыльного мраморного камина. В комнате негде было яблоку упасть от декора и мебели. На каминной доске теснятся жадеитовые статуэтки. У потолка — вычурная лепнина конца девятнадцатого века. На стенах, между деревянными панелями весёлой расцветки, проглядывают старые узорчатые обои, сами по себе произведение искусства; предметы искусства аборигенов, напористые в своей угловатости, без разбору мешались с муаром импрессионистских картин, вызывавшим смутные воспоминания, и нескончаемыми роликами видеоколлажей. Фигурки африканских и австралийских богов хмурились с полок между работами Сёра и Тадеуша Вонга.
Господи, куда она меня затащила? подумал Баррабас.
Далия разомкнула клинч с Джо Энн и, продолжая посмеиваться, протянула Баррабасу руку.
Джо Энн проговорила, как показалось ему, скорей подозрительно:
— О, Далия, это Патрик Баррабас.
— Привет. — Он ответил на рукопожатие. Ладонь была тёплой и влажной.
— Думаю, с Жеромом и Беттиной вы уже встречались.
— Вроде того, — сказал он. — Мы видели их выступление тем вечером. — И принуждённо: — Отличное шоу.
— Спасибо, — улыбнулся Жером-X.
Далия повела Джо Энн к софе в стиле Людовика XIV, Баррабас сел напротив на старый стул, коричневая кожаная обивка спинки которого обильно потрескалась. На Жерома с Беттиной он старался не глядеть.
Этот блокер похож на чучело, когда сидит у негритянки на необъятных коленях, подумал Баррабас.
Далия грациозным движением подхватила пульт дистанционного управления со столика чёрного дерева.
— Давайте музыку включим, — предложила она. Хотя и выглядит как африканка, но акцент лондонки среднего класса. Из богатой семьи, судя по всем этим дорогим игрушкам. Из семьи чёрных иммигрантов, мысленно уточнил Баррабас, понаехали тут поколение назад, заграбастали рабочие места и возможности, по праву принадлежащие коренным британцам белой расы.
Баррабас попытался разжечь в себе гнев этой мыслью, но не получалось.
Музыка эхом отразилась от стен и потолка: пронзительные звуки волынки, ритм-бит; Баррабас ожидал аборигенских записей, но вместо этого услышал смесь хауса и танцевальной электроники. Возможно, это и есть современный эквивалент аборигенских напевов.
— Я надеялась, что Смок здесь, — говорила тем временем Джо Энн. — Мне надо с ним поговорить, если это возможно. У меня проблемы. Кое-кто...
— Не стоило бы об этом распространяться, — извинительно улыбаясь, встрял Баррабас. — Не стоило бы подвергать их опасности.
Джо Энн помедлила.
— Да, наверное. Не стоило бы.
— Как театрально всё это звучит, — зевнула Далия. — Ты даже старой бедной Далии не скажешь?
— Э-э... — протянула Джо Энн, — в конце концов скажу, конечно.
— Они не знают, имеет ли смысл нам доверять, — драматическим шёпотом объяснил Жером Беттине.
— Блин, да я сама не в курсе, можно ли им доверять, — ответила та. — Я без понятия, кто это. Меня вся эта х...ня не колышет. Пошла себе что-нить пожрать соображу.
Жером начал подниматься.
— Я поговорю со Смоком, может, чего-нибудь и выгорит.
Беттина схватила его и удержала.
— Ты никуда не пойдёшь. Я тебе разве разрешала вставать?
Глаза её сузились.
Они это не серьёзно, понял Баррабас. Какая-то игра.
— Да пошла ты, — ответил Жером, с трудом сдерживая смех, и выскользнул из её хватки. — Я пойду, куда захочу, поняла, сучка?
— Это ты кого сучкой назвал?! А ну иди сюда, я тебе розовую тощую жопу надеру!
Но его уже и след простыл: всё ещё хохоча, Жером дематериализовался через дверь.
— Ах ты ж белый гребаный панчишко! — заорала она ему вслед. — Ты пожалеешь!
Но её сотрясал безмолвный смех, огромное брюхо и жирные подмышки так и колыхались.
Странное дело, подумал Баррабас.