Справа выстроились автомобили, разрешённые к перевозке во Францию, в основном дешёвые бразильские метанольные компактники.
Баррабас закутался в плащ и придвинулся к Джо Энн. Небо было закрыто плотной пеленой облаков, белые клочья тумана цепляли жадеитовые вершины волн.
— Холодно-то как, — пробормотал Жером-X.
— Это Англия, дружок, — ответила Джо Энн. — Тут лето такое.
— Ещё потеплеет, — сказал Баррабас. — Лето только началось. — Он выглядывал ВАшников. — Лучше было бы на самолёте, я думаю.
Смок сказал едва громче шёпота:
— ВА, конечно же, поджидали бы нас в аэропорту. Здесь они, возможно, засаду устроить не додумались.
Баррабас ответил:
— Вряд ли. Странно, что их нет. Им нужна Джо Энн, и они из кожи вон бы вылезли, чтоб её найти. Уж я-то их знаю.
— Может, хотят, чтобы нас копы арестовали, — предположил Жером. Оглядываясь через плечо, он тоже кого-то искал на улице.
— У них налажены связи с полицией, но, уверен, в таком деле они привлекать её не захотят, — сказал Баррабас.
Жером казался маленьким и грустным в сером дождевике, который позаимствовал у Далии; плащ был ему великоват.
Смок покосился на него.
— Ты в этом уверен, Жером? Уверен, что отправляешься с нами?
— Ага. — Но Жером снова оглянулся.
— Думаешь, она сейчас прибежит тебя отговаривать? — спросил Смок.
Жером-X окрысился:
— А не пошёл бы ты?
— Жером, у нас в Париже теперь Боунс есть. Он наш связник с Плато.
— Не хочу я быть чиповым хиппи. Я сражаться хочу.
— Твоя популярность в Штатах растёт. Как медийная звезда ты бы нам там помог.
— Не хочу я никакой гребаной популярности. Я воевать хочу.
Скорчив недовольную мину, он глубже закутался в плащ.
— Жером... — мягко произнёс Смок.
— Ну что?
— Есть не один способ воевать.
— Слушай, я кое-кого увидел. Когда подключался. Когда мы сбежали из тюрьмы. Я себя увидел. Я был... на анимированного персонажа похож. Это нездорово, чувак. Я был точно камвхора. Я в себя не верил. Я пытался стать исполнителем, потому что хотел в медиа пробиться. В смысле, я не считал себя нормальным человеком, раз у меня не было записей, ТВ и всего такого. Смок, это всё чушь собачья.
— Вы с Беттиной всю ночь об этом и проспорили?
— Ага.
— У неё отличные инстинкты, Жером.
— Хочешь сказать, блин, я сам не знаю, что делаю? Я обучаем. Я не хочу всю жизнь на потеху сраной публике кривляться. Это ребячество. Мне надо от этой х..ни спастись.
— Да. Рикенгарп тоже примерно так себя чувствовал. Но его это не поменяло. Так или иначе, а свою судьбу выбираешь сам. Ты выбрал судьбу медиазвезды, гм? Может, это и оправданно. Ты воспринимаешь лишь субъективный гештальт. Должна же быть и другая причина для этого — если у тебя невроз, так значит, у него имеется глубинная подоплёка. Ты за нитками не видишь гобелена.
— Смок, в такую рань я, итить-копать, не настроен болтать о мистике.
— Она вернулась, Жером. Она ждёт в квартале отсюда.
Жером удивлённо взглянул на Смока.
— Беттина?
— Да. Взяла машину напрокат и сидит в ней. Я её видел. Она не хочет за тобой приезжать. Не хочет тебя унижать этим.
— Можно подумать, в первый раз, что ли.
— Ты бы её лучше выучить постарался. И себя заодно. Ты никому ничего не обязан доказывать. Знаю, ты готов умереть за нас. Но полагаю, что от тебя может быть польза в других отношениях. Например, ты мог бы сражаться за нас как артист. Настраивать публику нужным образом, направлять общественный дух. Будь собой, Жером. Я понимаю, это больно. Я сам об это лоб расшиб однажды.
Жером уставился на него с таким видом, словно вот-вот пошлёт. Наконец усмехнулся.
— Ладно, — сказал он, — грязная работёнка, чо, но кто-то же обязан.
Он похлопал Смока по плечу, развернулся к остальным.
— Ладно. Я остаюсь. Удачи, ребята. Держите хвосты пистолетами, вы все.
И ещё раз к Смоку:
— А какая у неё машина?
— Какой-то здоровенный арабский салонник, бгг. Прожорливый, как мама дорогая. Думаю, жёлтого цвета...
— Неважно. Я её уже по чипу зацепил.
Он поспешил к Беттине.
Назад к большой чёрной мамочке, подумал Баррабас.
А почему бы и нет?
Баррабас задумчиво воззрился на Смока.
— Ты не собираешься мне рассказать, что узнал на экстракторе? От Джо Энн, в смысле? За что они её?..
— Нет, — сказал Смок с холодной властной прямотой. — Я сперва должен получить кое-какие независимые подтверждения. Боунс в Париже, я с ним для начала свяжусь. У него много информации по ГМО. Когда я буду уверен, то расскажу.
Баррабас подумал, что у Смока такой вид, будто его изнутри что-то гложет. Будто он уже догадывается, что Боунс подтвердит его догадки. Его опасения.
Смока грыз тихий ужас.
Баррабас отлично понимал, что такое тихий ужас.
— Жаль, что не хватило времени нанять частный катер, — сказал Смок, ткнув рукой на юго-восток, в сторону французского берега. Здесь самое узкое место Ламаншского канала, но Франции всё равно не видно. — В любом случае, Далия заверила, что пошлёт сюда кого-нибудь нас прикрыть.
Баррабас фыркнул.
— Далия. А не слишком ли она много о себе...
Джо Энн пригвоздила его взглядом к месту.
— Что это я слышу — расистские заплёты? А ну-ка...
— Нет-нет-нет, но...
— Я понимаю, о чём он, — явился ему на выручку Смок. — Она вся в себе, вся только и болтает о своих проектах. Её легко счесть пустоголовой девчонкой.
Джо Энн пожала плечами.
— Ей просто повезло родиться в богатой семье. У её предков алмазный бизнес. И потом, она пока ещё ребёнок. Чего хочет, то и получает, практически не задумываясь. Она так до конца и не определилась, кем хочет стать, потому что вольна стать кем угодно. Но она всегда готова прийти на выручку. Единственная моя настоящая лондонская подруга, более или менее.
Смок кивнул.
— Она и нам всегда готова прийти на выручку. И она отдаёт себе отчёт, как рискует, помогая нам. Взрослеет. А полезных связей у неё и вправду много, Патрик. Ты, думаю, удивишься.
Баррабас пожал плечами.
— Меня уже так удивили, что дальше некуда.
Решётка, перегородившая палубу большого парома, опустилась, и толпа стала перебираться на судно, перемещаясь через узкое место со скоростью нескольких человек в минуту, как песчинки в песочных часах.
И тут Баррабас увидел начальника лондонской СБ Второго Альянса, а с ним полдюжины других агентов. Все были в обычной одежде, но руки держали в карманах — на оружии. Они вылезли из непримечательного зелёного фургончика, припарковавшегося на задах пристани.
— Я их вижу, — сказал Смок. Он смотрел на паром. До прохода им оставалось ещё тридцать футов, а толпа не редела.
Убийцы устремились к ним через улицу. Смок полез в карман. Джо Энн стиснула руку Баррабаса.
Из переулка появилась стайка мусорных панков на скейтбордах.
И понеслась прямо на ВАшников.
Мусорные панки могли бы рассмешить, подумал Баррабас, не двигайся они так точно — устрашающе точно. На макушках торчат какие-то плавники — вроде решёток воздухозаборников автомобилей середины двадцатого века. Все как один — в идиотских зеркальных очках. Несмотря на холод, из одежды на них только узкие облегающие неопреновые трико, обуви нет. У каждого рельефные мышцы пестрят татухами банды. Хромовые автомобильные значки с бензиновых машин — «БМВ», «ягуары», «мерседесы», «мицубиси-999» — звенят-покачиваются на стеклянных ожерельях. Они раскатывали на больших узких скейтбордах из полупрозрачного пластика, испещрённых наклейками, с прикреплёнными суперклеем по краям осколками бутылок; они мчались, полуприсев, головами вперёд, скаля хромированные зубы.
К их икрам были пристёгнуты крючковатые бритвенноострые клинки, колени и локти утыканы пиками.