— Действительно ли облажался именно он? — спросил Гиссен деланно невинным тоном.
Уотсон так крепко стиснул зубы, что кусочек камня откололся.
Гиссен, сидевший на другом конце стола в конференц-зале, ухмылялся. Ему даже не было нужды констатировать, что Уотсон не контролирует город.
— Вы установили местонахождение?..
— Нет. Мы всё ещё не знаем, где они.
— Нельзя позволить этому Хэнду выбраться из города. И остальным. Это попросту непозволительно. Купер теперь, полагаю, бесполезен?
Рольф вздохнул.
— Он в порядке. Мы с его инжектором повозились. Он около часа болтал, не закрывая рта, после этого маленького передоза... Я бы его с охотой своими руками убил.
— Но пока что он нам нужен, — сказал Уотсон и добавил отсутствующим тоном: — А когда перестанет быть нужен, я его тебе отдам.
Мгновение бессильного молчания, и Уотсон стукнул кулаком по столу.
— Блин! Заблокируйте город!
Рольф поморщился.
— Мы только-только в порядок тут всё привели. Партии это не понравится.
— Партия сделает, что ей прикажут. Заблокируйте город.
• 09 •
Когда поезд, издав резкий шум, остановился на полпути из Парижа в международный аэропорт имени Шарля де Голля, Торренс сей же миг понял: что-то пошло не так. Обычно поезд перемещался тихо, а сейчас словно сбросил свою электромагнитную подушку, смял её, загремев и произведя шипящий стон, от которого мурашки по спине пробежали.
Клац. И замер. Два часа пополуночи. Торренс и Бибиш в первом ряду своего вагона проснулись и подскочили от неожиданности почти одновременно. Бибиш прошипела:
— Merde, quoi?..[66]
Оба потянулись за оружием.
Торренс ухватил свою прелесть, своё сокровище, компактный, изящный, аккуратно смазанный, блестящий AMD-65. Венгерский автомат конца 1980-х, который в 1990-е годы активно закупали арабы. Устаревшая модель, как и большая часть оружейного фонда НС, но им почти не пользовались. Целое поколение автомат пролежал на складе в Египте в условиях, предотвращавших коррозию металла. Бадуа передал им его в числе прочего оружия два дня назад. Торренсу удалось урвать немного времени, чтобы разобраться в тонкостях работы автомата и протестировать в подпольном тире Леспера. Он моментально влюбился в эту штуку. Автомат мог использоваться для стрельбы боеприпасами калибра 7.62 x 39 мм и даже гранатами; он был оборудован дульным тормозом-компенсатором, подвижным цевьём и оптическим прицелом. Торренс повесил сумку на правое плечо; в сумке лежали две гранаты PGR для поражения обычной боевой силы противника и две гранаты PGK, бронебойные. Бибиш прихватила венгерский ручной автоматический пулемёт «спайгон», а также, что существенней, американский ПЗРК «стингер» класса «земля-воздух».
Всё это, подумал Торренс, им, вероятней всего, не поможет, потому что их застали врасплох.
Четырьмя часами раньше Стейнфельд поднялся с Боунсом на чердак старого полицейского участка. Там он обнаружил обнажённых Торренса с Бибиш, спящих в объятиях друг дружки. Он вздохнул, слегка смутившись, и потряс их за плечи.
— Торренс, твоя вахта. Бибиш, ступай вниз и окунись.
Они молча оделись (Бибиш героически пыталась не рассмеяться) и спустились по лестнице.
Стейнфельд остался на чердаке с Боунсом. Тот нацепил гарнитуру и установил двустороннюю связь со спрятанным на крыше передатчиком.
Стейнфельд с Боунсом сидели в тёмном помещении на двух ящиках у окошка, озарённые профильтрованным через матовое стекло лунным светом. Боунс слегка покачивался, врубаясь в парижскую базу данных ВА: разум его был чужд моральных запретов, равнодушен к терзаниям магнитных пузырьков и кремниевых кристаллов; ибо Боунс принадлежал к стае волков Плато. Они просидели там минут двадцать, и у Стейнфельда ягодицы заныли от напряжения. За эти двадцать минут он лишь на секунду задумался, а не было бы проще Жерому с Беттиной и Боунсом не влезать в лондонскую базу. Если бы только им не достался полный код к парижской базе: код дешифровки, код полного доступа. Тогда они бы пребывали в блаженном неведении, полагая, что действия их приносят какую-то пользу. Но кое-что из обнаруженного обессмысливало эти действия полностью...
И тут Боунс резко выпрямился.
— Они схватили пару наших агентов.
У Стейнфельда пересохло во рту.
— Кого? Как?
— Показательные казни. Это Гиссен устроил. У кого-то из наших связных родственники погибли. И другие, в центрах переработки. Один из них просто вышел из строя и сдался, явился в штаб-квартиру Второго Альянса в поисках Гиссена... а второго они в туннелях поймали. Гиссен разжился какой-то моделью дроноптицы, которая даже ночью летает, и пустил по следам одного из наших после событий на Монмартре... она проследила его до самого дома. Она видела это место. Она облетела одну из наших явочных квартир всего час назад.
— Кто это, я тебя спрашиваю.
— Этого человека зовут Деблан.
— Деблан? Я полагал, что он обычно в кадровом резерве... и значит, ему известно...
— Погоди-погоди. Сейчас разберусь, данные продолжают поступать. Кадровый резерв, да... нет-нет, у этого парня нейрохимия такая, что экстрактор против неё бесполезен. Они не смогли его экстрагировать, поэтому принялись пытать его детей на его глазах... Ой, блин... Тут сказано... тут сказано: признался в ходе допроса своих отпрысков. Блин. Он просто не выдержал. A-а... Думаю, что этот первый — француз по имени Ла Солейль.
— Так значит, он не из кадрового резерва.
— Нет. Но он помогал нам вывести Баррабаса и эту женщину из города. Он видел Хэнда. Он им всё это рассказал. Потом раскололся второй, это, наверное, и есть Деблан... менее получаса назад. Он им сказал... — Боунс мгновение к чему-то прислушивался. И застыл. — Стейнфельд, чёрт побери, они знают, где мы.
У Стейнфельда времени вообще не оставалось, но ему нужно было принять критически важное решение. Он обнаружил Хэнда в углу погреба, который теперь превратился в центр мозговых штурмов. Хэнд сидел на полу, скрестив ноги и делая заметки ручкой на бумаге. Батареек для диктофона у него не осталось, а свой «палмер» он потерял, спасаясь из центра переработки беженцев.
Рядом Бибиш и Пазолини спорили с четвёркой товарищей о политике.
Стейнфельд отрывисто обратился к ним:
— Сматываемся. Все выходят через третий лаз, и... — Он заговорил с Пазолини. — Когда все уйдут, проследи, чтобы им нечего тут было искать.
— Но что...
— Просто делай, что я говорю! Они приближаются!
Группа разлетелась, как бильярдная пирамида под ударом кия, и партизаны побежали выполнять приказы.
Хэнд встал, нервно облизывая губы.
— ВА? Они сюда идут?
— Да. Мы сматываемся отсюда... некоторые остаются в Париже, некоторые... — Он взглянул на Хэнда. У него осталось около минуты на размышления. — Покажи мне свои заметки.
Хэнд поколебался, но отдал Стейнфельду блокнот. Стейнфельд быстро просмотрел записи. Как и договаривались, ничего опасно специфического — только общее мнение Хэнда. Он прищурился, выхватывая отрывки из разных мест:
ОРЕГОС продолжает набирать силу в преддверии нужного момента. Распределяют еду, дают кров и работу беженцам и бездомным, которым ясно, что чем яростнее они привержены идеям национализма, чем активнее поддерживают расистскую политику ОРЕГОСа, тем лучше с ними будут обращаться власти... Беженцы находят для себя оправдание поддержке фашистской политики. Им это несложно, в таком хаосе обоснования можно нарыть вполне убедительные. Партия единства даёт работу и наводит порядок, являя собой удовлетворительное приближение к утраченной национальной ИДЕНТИЧНОСТИ. Война их унижала, внушая ощущение бесполезности себя как частей механизмов США и НСР... Эмоциональный отклик толп на призывы Партии единства; расисты и шовинисты сорвались с цепи... продолжают поступать отчёты об изоляции и депортации представителей проблемных этнических групп в ЦП... сверхсолдаты ПЕ, по слухам, натасканы на безжалостную жестокость промывкой мозгов... некоторых ключевых офицеров тоже пропустили через промывку мозгов на экстракторах... величайший враг НС — как мне кажется, всеобщая апатия, синдром «да не может этого случиться снова»... я не сумел отыскать в Париже иностранных коллег, офисы UPI, ITV и проч. закрыты... НАТО и ВА не одобряют репортажи с места событий... офицеры НАТО стоят каменной стеной... американские журналисты, видимо, остались удовлетворены уже тем, что НАТО вырвало страны Восточного блока из хватки Новых Советов и заставило русских сдаться... материалы Смока циркулируют преимущественно в подпольной Сети... большая Сеть, Интернет и социальные медиа либо равнодушны, либо подконтрольны (?) ВА... история о вирусе Холокоста может пробить стену равнодушия между НС и большой Сетью... критически важно...