— Я знаю.
Стейнфельд приблизился, остальные — следом. Он положил ручищу на плечо Роузлэнда.
— Это было ужасно.
— Стейнфельд... — раздражённо проворчал японец.
Для японца он был высоковат — наверняка полукровка.
Одно ухо перебинтовано. Голос смутно знакомый.
Парень улыбнулся. Знакомой улыбкой.
Роузлэнд уставился на него.
— Ах вы ж сукины дети, — выдохнул он.
Стейнфельд хихикнул.
— Ах вы ж гребаные идиоты.
Партизаны зафыркали от смеха.
— Ах вы ж долбаные говноеды!
Дэн Торренс обнял его.
Роузлэнд не пытался остановить слёзы. Он смеялся так, что ручьи слёз стекали по щекам.
— Ах вы ж сукины дети, итить ваших мамаш!
Он отступил на шаг и осмотрел Торренса.
— А кто ты по легенде вообще такой?
Торренс улыбнулся.
— Меня звать Джон Ибиси. Я сын японского бизнесмена и американской массажистки. Консультирую несколько французских компаний, которые занимаются микрокомпьютерами.
Стейнфельд ввернул:
— Таких иностранцев французские фашисты пока не трогают — пока что, — потому как нуждаются в них для восстановления экономики.
Роузлэнд оценил мастерство, с каким пластические хирурги слепили Торренсу новое лицо: складки эпикантуса в уголках глаз, высокие скулы, особый оттенок кожи.
— У Бадуа лучшие хирурги.
— Как ты догадался?
Роузлэнд оглядел остальных. Открыл было рот спросить, а где Бибиш, и не смог. Он видел ответ в том, как надломлен был Торренс вопреки показному веселью, в том, как беспомощно обвисли его плечи. Бибиш погибла.
Но Торренс был жив. И он избежал казни.
— А кого они, блин, казнили в таком случае?
— Своего же, — ответил Торренс. — Пойманного нами охранника центра переработки. Он примерно моего роста и в целом похож. Мы стёрли ему память экстрактором и внедрили туда фальшивку, которую легко было принять за перепутанные и сбивчивые воспоминания Торренса. Ничего для них ценного. Просто приманка. Левассье его как следует приложил по голове — чтобы ВАшники поверили, будто у него травма мозга. После выстрела в голову. И ухо мы ему тоже оторвали. Потом подбросили туда, где его наверняка заметят... — Он пожал плечами. — Он тоже был американец. Реальный подонок. Он так и не понял, что с ним стало.
— Наверное, чертовски озадачился.
Роузлэнд склонил голову набок, потёр подбородок и задумчиво осмотрел Торренса.
— И знаешь что, Дэн?
— Только не надо.
— Теперь, когда я к тебе присмотрелся...
— Я тебя предупреждаю.
— Ты правда выглядишь...
— Не говори этого!
— ...куда лучше теперь, когда стал япошкой.
— Я тебя просил этого не говорить!
— Ах, ну почему они не сделали тебя евреем?
Париж, лодка на Сене
Уотсон сидел в ряду парусиновых стульев, расставленных на юте большой патрульной лодки; сразу за мальчишкой по имени Джебедайя, между Гиссеном и Рольфом.
Разберёшься с одной проблемой, думал Уотсон, как сразу вылезает пять новых. Гидра хаоса. Меч порядка, нового порядка Второго Альянса, должен трудиться неустанно, рубя множащиеся головы гидры хаоса — пресекая вектор беспорядка, вносимого подрывной деятельностью. Это просто часть моей работы — постоянная качка туда-сюда.
От присутствия Гиссена легче ему не становилось.
Пора было переводить Гиссена прочь.
— Гиссен, вы нужны в Америке, — сказал Уотсон. — Там прячется Хэнд, там укрылся этот предатель Баррабас, и там летает проклятый овод Джек Смок — там, если мне будет позволено выразиться без обиняков, собирается он подложить хорошенькую бомбочку под задницы американской публики. Вы нужны нам именно там.
Гиссен покачал головой.
— В эти дни Америка враждебна нам.
Они сидели в новенькой патрульной лодке отряда сверхсолдат Партии единства, плывущей вверх по течению Сены. Стоял тёплый вечер. Рога полумесяца были окаймлены серебристыми и тёмными облачками, с мостов мягко светили уличные фонари; естественное и рукотворное освещение смешивались, мотор лодки шелковисто шелестел. Живые речные запахи смешались с нотками метанольных испарений лодки.
Уотсон бы наслаждался видом как турист, но не в этих обстоятельствах. Ему позарез нужно было утихомирить Гиссена, чинуш Партии единства и гребаного пацана Джебедайю.
— Вина, полковник Уотсон?
Вице-секретарь партии Биссе изображал стюарда. Сутулый человечек себе на уме, со скверными зубами, в дешёвом костюме государственного служащего — он носил эту одежду напоказ, давая понять, что-де привержен программе бюджетной экономии ПЕ.
— Нет, спасибо, — отказался Уотсон.
Щелястая улыбка Биссе не дрогнула; он переместился с подносом напитков к Рольфу, который вежливо принял предложенное.
Разумеется, по обе стороны группы чиновников выстроились телохранители в полной броне и очках ночного видения: они следили за каменными стенами вдоль берегов реки, сканируя заодно и мосты. ПЕ в последний момент пригласила их в эту церемониальную поездку по реке. Шансы, что Сопротивлению стало известно о ней, невелики. Но всё же риск присутствовал. Легко представить себе человека со снайперкой, например, вон там, на мосту, за большой, украшенной лавровыми листами лепнины, буквой N в имени Наполеона...
Уотсон и большинство его попутчиков были в бронежилетах. Он бы и от шлема не отказался, но сегодня вынужденно демонстрировал уверенность в себе, граничащую с бравадой. Разумеется, шлем от залпа из ПЗРК всё равно не спас бы. Но ублюдки с тем же успехом могут воспользоваться ручным пулемётом, винтовкой или автоматом...
Гиссен влез в его размышления:
— Я не только Торренсом тут занимался, герр Уотсон. Я прибыл обревизовать работу нашей СБ по приказу Рика Крэндалла...
— Правда? Впервые слышу.
Интересное дело. Почему он раньше об этом не узнал? Анимированный «Крэндалл» может приказать Гиссену из кожи вон вылезти. «Крэндалл» властен арестовать Гиссена. Но... Гиссен полезен. От него будет польза — в другом месте. Нельзя распыляться людскими ресурсами. Надо просто устроить так, чтобы Крэндалл приказал перевести Гиссена из страны.
Уотсон облегчённо улыбнулся, уверившись, что вскоре избавится от приставучего Гиссена. Тот посмотрел на него с озадаченностью и подозрением, удивившись, с какой стати Уотсон вдруг так расслабился.
Уотсон одёрнул себя. Он имел основания быть довольным. Иногда за деревьями леса не видишь. Простота же всегда элегантна. Как с РСВ. Расоселективный Вирус элегантен и прост — ну, должен сработать элегантно и просто, когда его распылят. Он куда проще Окончательного Решения старых нацистов. И, пойди что не так, оставит куда меньше следов.
Он задумался, не стоит ли ускорить процесс. Но тут же подумал, а не воспротивятся ли этому такие, как Биссе — у него-то наверняка примесь еврейской крови имеется, — узнай они про вирус. Ну да, это как пить дать.
Уотсон поймал на себе взгляд Джебедайи. Игра ли это воображения — или маленький мерзавец на него действительно пялится?
Уотсон передёрнул плечами. Развернулся к Гиссену, решив, что теперь справится с ролью.
— Вы превосходно проявили себя в деле Торренса, который, впрочем, по сути сам прибрёл к нам в руки. Но в действительности, друг мой, на ваш же счёт следует отнести провал, который имел место, когда вы взяли след Стейнфельда, Хэнда и ублюдка Баррабаса — а потом потеряли.
— Баррабас... Варавва. Удачная фамилия для такого человека, — встрял Джебедайя с поистине мальчишеской претенциозностью. — А звать его должны были бы Иудой. Но, впрочем, возможно также, что имя это зарезервировано для кого-нибудь другого.
О чём это ты, чёртов сучонок? подумал Уотсон, но, решив проигнорировать мальчишку, продолжил:
— Именно вы потеряли их, герр Гиссен. Скорее всего, они теперь уже в Штатах.
— Я не специалист по военной стратегии, — ощетинился Гиссен. — Это работа Рольфа. Я обнаружил их и наметил, где их лучше остановить. Я не могу отвечать за всё. У нас проблемы логистического толка, бойцов не хватает.