Очень скоро нас окружила и отвела вглубь страны французская вооруженная полиция, разместив в школе, после чего следующим вечером нас переправили в нынешнюю тюрьму, так что я почти не видел, что случилось с «Эро», но на его борту было тридцать пленников-англичан, впоследствии я с ними встречался, и они рассказали, что корабль попал в еще менее приятное положение, чем наш, на борту царила страшная паника, и лишь через четыре дня последний моряк сошел на берег, а на борту многие погибли от лишений — всё море было усыпано трупами. Только из команды этого корабля погибло четыреста человек.
Ну так вот, с тех пор мы находимся в тюрьме, и мне по крайней мере повезло, что я ни на минуту не остаюсь без дела. На несколько тысяч человек здесь всего три доктора, а из-за плохого питания и скученности постоянно возникают вспышки тифоидной лихорадки и золотухи, так что нам есть чем заняться. До сих пор не слышно никаких разговоров об освобождении, репатриации или обмене. Ни одного из старших офицеров пока не освободили за выкуп или в результате обмена, все остаются здесь. В тюрьме сидят также несколько англичанок, по крайней мере одна из них — титулованная особа, и как ты можешь подумать, у французов нет причин их задерживать, однако они по-прежнему здесь.
Дорогая Кэролайн, это не любовное письмо, как ты теперь уже поняла. Если оно до тебя доберется, то ты хотя бы получишь представление о том, что со мной случилось за этот долгий год. Могу лишь сказать, что, несмотря на все испытания, ты всегда в моих мыслях, а медальон, который ты мне дала, согревает мне сердце, и сколько бы ни продлилась разлука, моя любовь к тебе не изменится.
Доброй ночи, Кэролайн, любовь моя.
Преданный тебе
Дуайт».
— Я поговорила в Адмиралтействе насчет выкупа, — сказала Кэролайн. — Но пока они этого не рекомендуют, как ты и предсказывал, — она бросила взгляд на Росса, иронично подняв бровь. — Они пытаются организовать обмен, но пока не достигли успеха с пленниками, находящимися в Бретани.
— Теперь, после побед Франции над остальными странами, — заметил Росс, — возможно, французам придется переместить внимание на собственных пленников.
Росс не радовался в той же степени, как Кэролайн и Демельза. Список Адмиралтейства и письмо лишь подтвердили то, что он уже и так выяснил у Клиссона полгода назад. В то же время, не так давно он получил сообщения из Бретани об ухудшении условий содержания военнопленных в лагерях на полуострове Киберон и в других местах вдоль побережья. Даже если предположить, что всё несколько преувеличено, новости были ужасающими. Так что он изобразил перед дамами радость и присоединился к ним в разговоре о предполагаемом освобождении Дуайта, хотя и считал, что шансы увидеть молодого доктора вернувшимся домой живым весьма невелики, а необходимость как можно скорее устроить обмен или выкуп гораздо выше, чем кто-либо из них полагает.
Глава пятая
Росс продолжал еженедельно заезжать к тетушке Агате и в начале апреля. Однажды во время такого визита она сообщила:
— Они вернулись.
— Кто? Джордж? — спросил Росс, вздрогнув неожиданно для самого себя, поскольку людям смелым нравится быть готовым к неприятностям.
— Нет. Чайноветы — старое дурачье. И Джеффри Чарльз с гувернанткой.
Росс не упустил момент восхититься тем, как она отозвалась о Чайноветах.
— А Джордж с Элизабет?
— На следующей неделе или через неделю, так они сказали. Но они обещали быть дома к Пасхе, а она уже прошла.
Росс наклонился ближе к старому лицу с торчащими волосками и прокричал:
— Ты же знаешь, что после их возвращения я уже не смогу приходить.
— Да. Позор на их головы. То есть на его. Что б он провалился! — выплевывая ругательства, тетушка Агата погладила свою черную кошку. Росс подумал, что молодое поколение наверняка ее боится. — Росс, мальчик мой, я должна тебе кое-что сказать. Десятое августа тебе о чем-нибудь говорит?
— Десятое? Не припоминаю... Ох... Это же день твоего рождения.
Губы Агаты задрожали и обнажили алые десны.
— Мое столетие. Вот для чего я живу. Ни один из Полдарков не доживал до такого возраста. Даже за девяносто никому не переваливало, как ты знаешь. Была еще Ребекка, сестра Чарльза-Вивьена, но она умерла от удара на девяносто первом году. А она была старейшей за многие поколения. Не считая меня. А теперь Агате Полдарк исполняется сто лет! Всего через четыре месяца. Так что подумай над этим.
Росс одобрительно засопел. Рот старушки так дрожал от возбуждения, словно ее вот-вот хватит удар.
— Итак, сынок, десятого августа мы устроим прием. А? А? Что скажешь? Прием! Скряге, за которого вышла замуж Элизабет, он не будет стоить ни пении. У меня есть деньги. Немного, конечно, но вполне достаточно. Отец оставил мне сумму, которая приносит по три процента в год, и с тех пор она только увеличилась. Кое-что я отдала Фрэнсису за неделю до его смерти, но кое-что осталось, — тетушка Агата глубоко вздохнула и на минуту умолкла, накапливая силы для следующей попытки. Волоски на ее лице встали дыбом. — Джордж не сможет меня остановить. Меня и всё графство не остановит. Приглашу всех друзей, которых не видела многие годы. И всех соседей, все-всех, на большой пирог. Ты со своим бутончиком приглашен. И та высокая и худая рыжая штучка, что ты привозил сюда в Рождество. И твои дети — я хочу увидеть твоих детей перед смертью. Так что имей виду. Десятого августа!
Росс погладил ее по голове. Эта была самая длинная речь из тех, что он слышал от тетушки Агаты.
— Я запомню. Мы придем. А теперь отдыхай, а то вы переутомишься. Видишь, погода улучшается, еще неделька, и будет достаточно тепло, чтобы ты смогла выйти в сад.
По пути вниз он наткнулся на девушку, которую раньше не видел.
— Мисс Чайновет?
Походка у Морвенны была странной, спотыкающейся, возможно оттого, что она плохо видела. Девушка уставилась на Росса.
— Мистер Пол... Капитан Полдарк, не так ли?
— Вы приехали из Труро, верно?
— Во вторник. Сразу после праздников.
Так вот значит, в кого влюбился Дрейк. Не особо привлекательна. Но выглядит серьезной. И глаза чудесные, хотя слегка опухшие.
— В Труро все здоровы?
— У некоторых инфлюэнца. А малыш Валентин тяжело болел рахитом, но ему уже лучше, благодарю.
А нравится ли ей Дрейк?
— Я лишь заехал навестить мисс Агату Полдарк. Она неплохо себя чувствует для своего возраста.
— Да. Мне кажется, она выглядит лучше, чем до нашего отъезда. На удивление хорошо переносит такую погоду.
— Пока вы отсутствовали, — сказал Росс, — я навещал ее каждую неделю. Прислуга разленилась и пренебрегала своим долгом. Такие визиты необходимы, раз за ней не присматривал ни один член семьи.
Морвенна кивнула, но не ответила.
— Теперь, когда вы вернулись, мне придется прекратить эти визиты. Как вы наверное знаете, мистер Уорлегган не приветствует мое появление здесь. Так что, по-видимому, это последний визит. Могу я рассчитывать, что о мисс Полдарк позаботятся до возвращения мистера и миссис Уорлегган?
Она тут же вспыхнула.
— Разумеется, сэр. Здесь еще и мистер Чайновет. Мы позаботимся о том, чтобы о ней не забывали.
— И не оставляли ее в полном одиночестве.
— И не оставляли ее в полном одиночестве.
— Благодарю, — Росс взял ее за руку — холодную и липкую. Морвенна была совершенно не похожа на Элизабет. Ничего подобного ее манерам, ничего общего с тонкой патрицианской красотой.