— Очень хорошо.
Два слова — и внутри у Уотсона прорвало плотину на реке облегчения. Эти два слова значили, что его не убьют. Он был уверен, что дела могли повернуться иначе. Именно поэтому Клаус сегодня ночью стоял у него за спиной.
— Но тебе стоит отдавать себе отчёт в том, что твоё самоограничение будет тщательно отслеживаться.
— Я... я понимаю, что иного пути нет, преподобный Крэндалл.
— На всяк холм путей много. Что ещё ты намеревался мне сообщить, полковник?
Притворная учтивость южанина вернулась к Крэндаллу. Он подпёр подбородок кулаком и зевнул.
— Очень хорошо, сэр, — сказал Уотсон. — Мы смыкаем клещи на Объединённом Народном Фронте и... э-э...
— Мне неинтересны твои подвиги на ниве борьбы с очередными ничтожными коммунистическими выползками. Новое Сопротивление — вот наша главная цель, полковник.
— НС. Да. Мы, гм, считаем, что Стейнфельд и его тактический совет где-то в Средиземноморье, возможно, на североафриканском побережье. Разумеется, у нас теперь есть агент среди них, которому они полностью доверяют, и вскоре мы получим от него более подробные сведения. Тем временем...
— Они были у тебя в руках, полковник. Твои люди загнали партизан НС в ловушку. А теперь ты даже не знаешь, где они.
— Преподобный Крэндалл... — Уотсон прервался, глубоко вздохнул, укрощая гнев. — Преподобный Крэндалл, меня не привлекали к проведению той операции; они не нашли времени со мной проконсультироваться. Я был здесь, занимался вопросами систем безопасности проекта.
— Даёшь сдачи? Молодец. Но отныне, полковник, ты передашь базовые вопросы безопасности в ведение Сэквилля-Уэста. Это приказ. Ты немедленно отправишься на нашу базу на Сицилии, где всецело посвятишь себя поискам Стейнфельда и его людей. Я хочу, чтобы этих гнид нашли и извели подчистую, раз и навсегда. Они опаснее, чем кажутся, хотя пока и малы. У Стейнфельда талант объединять разнородные фракции под своим началом. Я узнаю такой талант, когда с ним сталкиваюсь. У меня у самого такой. Полковник, к нему следует отнестись со всемерным вниманием.
— Преподобный...
Но Крэндалл уже отключился. Пока таяла картинка, его улыбчивое лицо исказилось рябью, и улыбка превратилась в уродливую гримасу. А может, такой и была на самом деле.
А потом голосфера потемнела.
Уотсон отвернулся, с трудом сдержавшись, чтобы не выругаться. Крэндалл, того гляди, ещё слушает.
Силуэт великана-телохранителя замаячил в дверях напротив. Клаус. Когда он успел туда переместиться?
Уотсон раздражённо нахмурился. Клаус на него смотрел как-то по-особенному...
Уотсон пожал плечами и пересёк комнату, пробормотав:
— Идём.
Минутой позже, давя ногами заледеневшие лужицы в грязи, Клаус произнёс:
— Полковник?..
Уотсон покосился на него.
— Да?
Клаус остановился посреди дороги и поднял голову к звёздам. Звёзды, холодные, яркие и равнодушные, отразились в арке его визора.
— В чём дело, Клаус? Не тяни. Тут холодно.
Клаус снова посмотрел на него и наконец опустил шлем.
— Я поневоле подслушивал ваш разговор с преподобным Крэндаллом. Насчёт мер безопасности он, конечно, прав, но...
— Да за кого ты себя!..
— ...но в целом, как мне кажется, его пригодность в качестве лидера нашего дела следует поставить под сомнение.
Уотсон молча уставился на него, ошеломлённый столь недвусмысленным призывом к мятежу.
Клаус поднял руку и коснулся череды кнопок на шее. Визор шлема утянулся в лоб. Уотсон увидел его скуластое восточноевропейское лицо, чёрные ястребиные глаза и короткую чёрную бородку, широкий красногубый рот. Лицо Клауса приобрело заговорщицкое выражение.
— Он говорил об ошибках, полковник. Всем свойственно ошибаться. Вы, разумеется, ошибаетесь реже остальных. Но в конце концов... а когда вы допускаете ошибку, он хватает лишку, как говорят они там в Америке. Вероятно, настало время... гм, удалить его от средоточия власти. Он нам нужен как символическая фигура. Но никакой необходимости сохранять ему жизнь нет...
Уотсон огляделся. Охранник маячит у забора — но слишком далеко, чтобы услышать.
— Ты предлагаешь... но его так надёжно охраняют...
Безумие. Я что, рассматриваю его предложение всерьёз?
— Возможность, полковник. Возможность нам представится. Мой брат Рольф служит в его личной охране. Время ещё не настало. Но оно придёт.
— А что ты рассчитываешь получить взамен? — Зубы Уотсона стучали от холода, но он стоял, зачарованный непоколебимой уверенностью Клауса.
— Повышение. Пост Сэквилля-Уэста. И двойной его оклад.
Уотсон сказал:
— Это какая-то проверка. Ты работаешь на Крэндалла.
— Вы контролируете персонал экстракционного отдела. Я могу добровольно пройти проверку. Загляните в мой разум. Убедитесь.
Спустя миг Уотсон кивнул.
— Очень хорошо. Но мы не предпримем никаких действий против него, пока я не решу, что момент случился удобный.
— Разумеется, сэр. — Клаус поднял руку и опустил визор шлема.
Они продолжили путь к офицерским казармам. Уотсон думал: Не принял ли я неверного решения? Не позволил ли своему гневу на Крэндалла направить меня к роковой ошибке?
Над его головой медленно-медленно вращались в ночи созвездия... и одна звезда пересекла путь другой.
Вашингтон, округ Колумбия
Джанет Стоунер выглядывала из щели между двумя кондо на соседнюю улицу. Мимо проехал на велосипеде мальчишка, с ног до головы закутанный в плащ от кислотных дождей; колёса разбрызгали мутную воду из луж.
Стояло субботнее утро. Дождь перестал. Всё вокруг купалось в перламутрово-сером свете. Корти Стоунер с женой сидели на задней террасе джорджтаунского кондо под кислотоупорным пластиковым пузырём. Джанет устроилась в плетёном кресле-качалке и задумчиво глядела через пластиковое окно наружу. Она носила белый свитер и кремовые брюки. Оранжевые наманикюренные ногти Джанет тревожно барабанили по подлокотнику кресла.
Стоунер замечал, что за три с половиной года после рождения Синди его жёнушка прибавила в весе, в уголках глаз появились морщины, и вообще она стала не такой энергичной, как раньше, когда они со Стоунером только поженились. Но Стоунер до сих пор её любил, и они оба это знали; между ними установилось тихое доверительное согласие.
Через открытые раздвижные стеклянные двери террасы Стоунер видел Синди, не такую темнокожую, как её мать, а светлее, оттенка какао; девочка прилипла к настенной консоли, где шёл сгенерированный компьютером мультик. Светловолосый синеглазый Дэнни Эйнджел и его напарник Бакки Бласт раскрывали заговор безумного новосоветского учёного доктора Темницки. По личику Синди метались отсветы мультяшных кадров.
— Ты всё проверил, Корти? — сухо спросила Джанет. — Ты в Библию заглядывал? Она там, в ящике комода. Там и вправду может быть жучок.
Она сидела, подобрав ноги под себя, потому что на террасе было холодновато. И смотрела на белую коробку рядом с удобным креслом Стоунера. В коробке находилось оборудование для обнаружения подслушивающих устройств. Стоунер всё утро сканировал им своё жилище. Он был теперь уверен, что жучков нет, по крайней мере пока что.
— Пока всё чисто, — ответил он.
— Если ты не хочешь со мной говорить, опасаясь прослушки, почему бы нам не пойти в шумное место?
— Мне нужно было убедиться, что дом чист. Мне просто хотелось проверить.
— Ты слишком серьёзно всё это воспринимаешь, — сказала она.
— Боишься, что я паранойю подцепил?
Она пожала плечами. Усмехнулась.
— Я на твоей стороне, малыш. Даже если ты параноиком заделался.
Он покосился на Синди. Дэнни Эйнджел пропал с экрана, там теперь пошёл выпуск полуденных новостей. Синди сидела, скрестив ноги, и старательно выводила непонятные слова на экране компьютерного самоучителя: консолька была размером с яйцо малиновки. Умная девочка.