Стейнфельд сидел на корточках, осматривая задние колёса грузовика Левассье.
Торренс приподнял брезентуху и заглянул в кузов грузовика, где ехали они со Стейнфельдом. Клэр сидела, прислонившись спиной к стенке, и смотрела во мрак. Он глянул на Бонхэма, ещё одного беженца из Колонии: тот свернулся в спальном мешке и сопел в две дырки клювообразного носа, раскрыв широкий рот. Убедившись, что Бонхэм не рядом с Клэр, Торренс снова поглядел на неё. Она не вернула взгляда. Он только понял, что глаза её открыты, и она смотрит во тьму, сверлит взглядом пол кузова. Моргает, но смотрит.
Почему она не спит? Почему сидит тут во тьме и смотрит в никуда?
— Торренс! — крикнул Стейнфельд.
Торренс отошёл к Стейнфельду. По дороге он метнул взгляд в небо, мимолётно задумавшись, не наблюдают ли за ними. Не случится ли там пролететь патрульному самолёту Второго Альянса. Или Новых Советов. Или НАТО.
Тут все были их врагами.
Стейнфельд произвёл Торренса в капитаны. Ни погонов, ни вообще каких-либо знаков отличия у него не было. Он носил синие джинсы, пилотскую куртку и чёрные альпинистские ботинки. Но Уиллоу, Кармен и третий, испанец, которого звали Данко, немедленно повиновались его приказу:
— Вы трое берите АГС и ручные гранатомёты. Следите за небом.
Торренс прошёл дальше: там Стейнфельд с Бёрчем спускали с заднего борта третьего грузовика тяжёлую эвакуаторную цепь. Бёрч был крепкий угрюмый негр из Центральноафриканской Народной Республики. Он носил парку и очки в проволочной оправе.
Не оглядываясь, Стейнфельд бросил:
— Торренс, давай сюда кого-нибудь, чтоб зацепили эту хрень.
Когда прошло полчаса, они всё ещё безуспешно пытались вытащить застрявший грузовик. Там было оружие. В других грузовиках разместить штабеля ружей и ящики патронов не удалось бы, а бросать этот груз Стейнфельд не хотел, поэтому они продолжали сражаться с тяжестью нескольких тонн зависшего на краю обрыва металла. Торренс присоединился к тем, кто тянул грузовик, и порезал себе руки цепью. Пальцы у него ныли от холода, костяшки начинали кровоточить. Тени отступали перед синевато-серым светом; как ни слаб он был, а жечь фары больше не надо. Солнце выбиралось из-за края скалы; Торренсу в полубреду усталости мерещилось, что это не скала, а чуть скошенный куклуксклановский колпак. Макушку чуть ощутимо начинало пригревать.
Они не рисковали слишком откатывать грузовик, на котором была закреплена цепь, чтобы тот тоже не соскользнул в пропасть. Поэтому и тянуть в полную силу с его помощью не могли.
Стейнфельд остановился поразмыслить.
— Разгрузите всё нужное; грузовик повернём, удвоим тягу. Надеюсь, это поможет.
Торренс отдал приказы. Он то и дело поглядывал в небо или на первый грузовик, думая, как там Клэр. Смотрел на суровые горные склоны; слушал переговоры товарищей — в горном безлюдьи голоса их казались какими-то жестяными, растерянными. Думал, что в иной обстановке наслаждался бы пребыванием здесь — пейзажем, головокружительной чистотой утреннего горного воздуха... а теперь это всего-навсего очередной трудный участок пути, где они застряли и попусту тратят время...
Он услышал далёкое буханье. Удары были слабые, едва слышные, но зловещая регулярность подсказывала, что это не естественный звук.
Он огляделся, хмурясь и пытаясь определить направление на звук. Остальные продолжали разгружать боеприпасы. Тут звук повторился, став громче.
Он почувствовал, как сжало голову, и на затылке волоски встали дыбом. Оглянулся на Кармен, увидел, что та стоит, прислонясь к валуну, с заряженным гранатомётом в руках. Она тоже смотрела в небо и хмурилась. Он пошёл к ней.
Стейнфельд крикнул:
— Торренс, ты куда?
Торренс открыл было рот для ответа, но ответ застрял в горле, когда Кармен подняла руку, и он увидел, куда она показывает.
Три летательных аппарата. Самолёт в сопровождении пары вертолётов. Они летели в тесном строю, надвигаясь с востока над иззубренным горным карнизом. До них оставалось ещё немногим больше четверти мили, и это расстояние сокращалось. Самолёт напоминал новейшие «стеле»-модели скакораблей класса «Гончий пёс»: бесструктурно-чёрный, корпус треугольный, на заднем конце загибается кверху, не слишком быстрый, но манёвренностью не уступает вертолётам и оттого смертельно опасен. По обе стороны от скака летели автокоптеры американского производства, с боковыми винтами и минипушками калибра 7.62. Эти аппараты могли осыпать цель шестью тысячами снарядов в минуту.
Он хотел было выкрикнуть предупреждение, но Кармен уже стреляла: другие теперь тоже заметили. Левассье смотрел в ту сторону через полевой бинокль. Наверное, углядел под крыльями скака кресты Второго Альянса с характерной чёрно-серебристой каймой, потому что вскричал:
— ВА!
Теперь они ясно слышали шум вертолётных винтов и рёв скака. Для самолёта скак был не слишком быстр, но приближался.
Может, подумал Торренс, они нас за натовцев примут, завидев армейские грузовики.
Но нет. Они увидят людей без военной формы. Они их ищут именно в этом районе. Есть ещё полдюжины примет. Они поймут.
Думая так, он оглядывался. Времени увести грузовики нет. Нужно прикрытие.
Склон скалы был справа, с западной стороны дороги, и вздымался на добрую сотню футов. Но футах в сорока от переднего грузовика в скале имелась глубокая расщелина. Ему показалось, что она достаточно широка, чтоб туда заехать, но вместе с тем достаточно узка, чтобы прикрыть их от наблюдения с неба. Больше он отсюда ничего не углядел.
Стейнфельд пришёл к тому же выводу. Он уже выкрикивал приказы. Все побежали: кто-то навьюченный оружием, кто-то — к передовому грузовику, предупредить остальных, чтобы делали ноги, кто-то к расщелине. Левассье на бегу не переставал доказывать, что лучше было бы забраться в грузовики и улепётывать на полной скорости. Но на дороге грузовики представляли собой превосходные мишени.
— Забирайте, что сможете на себе унести, — крикнул Торренс, — и бегом вон к той расщелине! Бегом, бегом, бегом!
Скакорабль и коптеры почти настигли их; силуэты аппаратов закрыли солнце, и тени их стали похожи на голодных пантер в прыжке. Пушки на носу скака разворачивались книзу. Скак и автокоптеры сместились на север, и Торренс на миг исполнился надежды, что те оставят их в покое... но нет, они всего лишь заходили на более удобный курс, северо-восточный, чтобы спуститься ниже, не теряя обзора. Коптеры следовали за скаком, повторяя его действия в мельчайших нюансах. Это были белловские «коренники», полностью автоматизированные беспилотники; точнее, пилоты у них имелись — роботы, подчинявшиеся приказам человека в скаке.
Слабость отступила. Чувствуя, как во рту пересохло от ужаса, Торренс поискал взглядом Клэр и увидел, что девушка выбирается из кузова своего грузовика с лёгким пулемётом. Лицо её побелело, губы сжались в ниточку. Клэр вылезала последней. Стейнфельд и остальные уже прилично её обогнали. Кто-то — вероятно, Бёрч — залез в кабину передового грузовика и повёл его вперёд, прикрывая убегающих товарищей. Принимая на себя огонь.
Торренс побежал к Клэр, заорав так, что раскалённые ножи впились в лёгкие:
— Бросай эту дрыну, идиотка!
Девушка отчаянно замотала головой и пулемёта не выпустила, хотя аж согнулась под его весом. Он перебросил через плечо свой гранатомёт и отобрал у неё пулемёт, взял под локоть и потащил за собой, подумав, что, если им сейчас повезёт выжить, она потом, несомненно, прочтёт ему лекцию о самостоятельности женщин.