— Комиссия по защите сенатора Генри Спектора? Её распустили. Общественное мнение было настроено против них с головокружительным показателем — а им надо и о себе думать. Увы, сенатор, публика жаждет вашей крови. Просто потому, что вы тот, кто вы есть. Публика и слышать не хочет ни о каких попущениях, она жаждет, чтобы вас осудили.
— Но как они могут быть уверены? Процесс ещё не начинался, только слушания... к тому же видео уже должно было попасть в Сеть. Видео оправдывает меня. Я ожидал, что меня пригласят на судебный просмотр...
— О да, видео попало в Сеть. Кто-то его в Интернет выложил. Оттуда оно утекло в сетевой телевизор, его все увидели... кроме вас. Увидели, как вы нацеливаете на охранника серую коробочку и заставляете его атаковать этих людей. Потом наезд камеры на ваше лицо, вопль: Убей их! Аутопсия мозга Кодзё показала, что ему вставили мозговой имплантат, вынуждавший его покоряться приказам обладателя коробочки... и мы видели, как вы стреляете своему телохранителю в спину, чтобы всё выглядело так, словно он сбрендил и их застрелил, а вы вынуждены были его убить в целях самозащиты.
И Берген с наслаждением добавил:
— Какая жалость, что вы забыли камеру выключить.
Спектор лишился дара речи. Наконец он выдавил:
— Это чушь. Полный бред. С какой стати мне так стараться, чтобы убить Соню Лерман, женщину, с которой я даже не был знаком?
— Ваша жена утверждает, что вы были одержимы этой женщиной. Что смотрели все передачи Сони, что они вас оскорбляли. Что вы болтали, как Соня должна умереть, и всякое такое. — Он передёрнул плечами.
— Лжёт, сучка! Это клевета! Я в жизни не видел Лерман, ни по телевизору, ни вне студии, до этого интервью! Моя «супруга»... — он фыркнул, — Господи, я и не думал, что она меня так ненавидит. Венди лжёт, чтобы получить всё. Видео. Видео... ну этого же не может быть. Не говорил я ему убить их!
Берген медленно кивнул.
— Вас может удивить мой ответ, но... я вам верю. А видео противоречит вашим словам. Конечно, запись двадцать четыре часа находилась на станции НСТВ, пока не была изъята полицией. Трансляция через вашу домашнюю сеть, принятая и записанная НСТВ.
— Видео подделано!
— Возможно. Вы можете попытаться убедить в этом судью. — Он зловеще усмехнулся. — Для этого вам предоставят две минуты на процессе.
— Мозговой имплантат... кто бы меня ни подставил, он же всё это и организовал! Можно проследить недавнее прошлое Кодзё, найти хирурга...
— Прежде чем самораспуститься, комиссия по вашей защите испробовала такую возможность. Кодзё подвергся нейрохирургической операции сразу после того, как вы ознакомились с его досье, предоставленным компанией Witcher Security. Ему должны были вставить имплантат, улучшающий рефлексы и скорость реакции. Технику, который поставляет клинике эти имплантаты, кто-то позвонил.
Человек на экране предложил ему пятьдесят тысяч новобаксов за то, чтобы техник внёс в программу имплантата определённые «дополнения». Он согласился, и оказалось, что предлагаемые «дополнения» скопированы с военных инструментов мозгового контроля класса «атаковать и уничтожить». Экспериментальная штука, с опцией дистанционного контроля. Кажется, она работает.
Охранник вернулся и нетерпеливо выжидал у двери. В отчаянии Спектор сказал:
— Но человек на экране, наверное, и есть...
— Это были вы, сенатор... техник записал передачу... чертовски убедительная улика. Но я вам вот что скажу... — В голосе Бергена послышалось фальшивое сопереживание. — Если получится, попробуем устроить вам милосердную казнь. Смертельная инъекция снотворного. Думаю, вы предпочтёте этот вариант казни в прямом эфире. Всего хорошего, сенатор.
Охранник открыл дверь, увёл Бергена, запер камеру снова, и Спектор остался один.
Один, если не считать человека на верхней койке. Тот слез со шконки, поглядел на Спектора и захихикал.
— Эй, Спектор, чувак, а этот парень круто тебя приложил, гы? Государственный защитник, во хрень-то! Если тебе не выпадет особое помилование — а я не могу припомнить, когда такое случалось в последний раз, — ты покойник, человече. Ты провинившийся аристократ. Они тебе не дадут особого помилования просто потому, что ты сенатор. Не-ет. Се краеугольный камень пиара АНЗ, чувак. Все попадают в жопу. Все перед нею равны.
Жилистый, низкорослый, он усмехался желтозубым ртом, где зияли дырки, и глядел на Спектора суровыми тёмными глазами. На голове — ирокез с цветовым градиентом хаосиста. Впрочем, трудно было сказать, как он в действительности выглядит: лицо всё в синяках, рубцах и запёкшихся порезах от публичного избиения. Однако лицо это показалось Спектору знакомым.
— Ты меня почти узнал, чувак? Я Жером-X. К твоим услугам, бро.
— Жером-X, — пробормотал Спектор. — Ничего себе.
Жером-X снова захихикал, как придурок; его порадовала реакция собеседника.
— Ага, это я. Угу, угу. Я оседлал горячую волну, мои ребята знают, что такое фрик-н-сиз. И музыку тоже чуток сочиняю. У меня сейчас банда — ну а с х... ли нет? У меня свой стиль. У меня имя. У меня...
— У тебя серьёзные проблемы, — заметил Спектор.
— Ай, чувак, пустое. Это же всё подстроено. Ты прав, чувак, твоё грёбаное видео подделано. Не редактура, чувак, нет, а полное восстановление образа. Ты говоришь с Самим Видеомастером. Ага, я знаю. Компьютер анализирует цифровое изображение человека, угу? Заставляет его ходить и говорить. Потом кодирует данные анализа. Сэмплинг и всякое такое. Получается в упор неотличимое от настоящего изображение. Фрактальная геометрия для реалистичной текстуры, типа такого. Они тебя всё что угодно заставят сделать. Им образец голоса дай, синтезируют такого...
— Но это же...
— Несправедливо? — покачал головой Жером-X. — Многого хочешь. Не думаю, что справедливость у тебя в приоритетах, Спектор. Я тебя по телеку видел... я про тебя знаю. Слушай, а как ты думаешь, сколько среди тех, кто был осуждён за «разбойное нападение» или «убийство», было людей, досаждавших местным или федералам — или Второму Альянсу? Особенно ВА. И вот их осудили по видео. Обвинили на основании записи какой-нибудь камеры систем безопасности, которая просто повернулась в нужное время в нужное место. Как ты думаешь, скольких погубили таким образом? Сотни? Наверное, тысячи. Примерно половина всех осуждённых попали под везучие камеры. Ну да, может, будь у тебя больше времени, ты бы и сумел доказать, что запись подделана... но, прикинь, у тебя не будет ни времени, ни возможности это доказать.
— Осудили по видео? Не верю!
— Лучше б ты поверил. Но большинству это неизвестно, так что и до судьи достучаться бесполезно. Новейшие разработки в области компьютерной обработки изображений держат под замком. Они хотят, чтобы публика думала, будто технологии куда примитивней, и... понимаешь, все завязанные на это дело люди, правительство, сети — они просто не хотят предавать это огласке, потому что деньги боятся потерять! Люди за последние несколько поколений приучены к насилию по ТВ и в кино, э? Им нужно насилие в больших дозах, и рейтинги зашкаливают, доходы от рекламы космические, заоблачные, поэтому правительство сшибает большие налоги с рекламщиков и сетевиков, ну, ты понял. Никому не хочется раскачивать лодку, бл.... Я-то с утра выйду, и моё избиение уже будет в пиратских сетях и на видеограффити, но ты... тебя по всей студии размажут в кисель, чувак. Ты у нас Виновен, п’маешь, и точка. И на тебе та-акие рейтинги заработают...
Нью-Йорк
— Ну так что скажешь, Чарли-бой? — постучал по столу кредиткой Анджело, дав понять, что платит за всё.
— Не-е, я пас. Я на следующий день всегда себя в полном дерьме чувствую.
Они говорили громко и на стандартном, почти перекрикивая музыку.
— Да ну, ты ж не подсядешь с одного прихода, ты сейчас вдалеке от этой херни. Дава-ай, я не хочу один румом заниматься. Это лучший грёбаный рум во всём бл...ском Нью-Йорке, ничего подобного тут нету, не, ну серьёзно.
— Анджело, ты мне окажешь большую услугу. Ты это знаешь?
Чарли с Анджело сидели в темноте под стробоскопическими вспышками.