— У меня приказ отвести вас обратно в камеру и ходатайствовать о повторном рассмотрении дела. Вас выпустят. Вы получили особое помилование. Такое случается реже, чем у кур клыки вырастают. Бэрридж сумел доказать, что видео подделано. Пока что этого не огласили публично, да и судья, который вынес вам приговор, отсутствует, и Бэрридж добился лишь временного освобождения.
— А чё это ты такой расстроенный, Берген? — перебил его Спектор, внимательно глядя Бергену в лицо. Берген не ответил. Спектор продолжал: — Ты всё, что мог, сделал, чтобы мне напакостить и завалить мою защиту. Ты с ними заодно, кто б они такие ни были. Кто бы меня ни подставил. Я это чую. Ну так что скажешь?
Берген тоскливо смотрел на него.
— Давай, колись, сука. Кто это был? Зачем со мной так поступили?
Берген покосился на охранника. Тот всецело ушёл в перипетии мыльной оперы; крошечные персонажи на его ладони мелькали, исполняя миниатюрную хореографию игрушечных конфликтов.
Берген глубоко вздохнул и посмотрел Спектору в глаза.
— Ладно. Мне уже всё равно... Хочу, чтоб ты знал. Мы с Соней и Бакстером работали на одну организацию. Соня согласилась, потому что её любовницу, девушку, с которой она восемь лет прожила, обвинили и судили по видео. Она сильно по ней тосковала. Бакстер согласился, потому что он одновременно был членом другой организации: Братства Освобождения Чёрных — они четверых высокопоставленных активистов потеряли на видеоуликах, подделанных Вторым Альянсом. Я согласился... я всё это спланировал, потому что я слишком часто видел, как умирали невиновные. Мы думали, что если тебя, сенатора, осудят по видео и казнят на публике, а потом мы сделаем правду достоянием общественности, оправдаем тебя посмертно, то это привлечёт внимание ко всей бодяге. Заставит их расследовать вашу подноготную. И ещё: из мести. Мы считали тебя виновным. Виновным в смерти всех тех, кто был казнён ни за что ни про что.
Спектор покивал, как заводная игрушка.
— Ну да, — тихо сказал он. — Я виновен... и меня выпускают. На свободу. А вина падает на ваших людей, вашу организацию. Скажут, что это изолированный инцидент подделки видеоулик, исключение. Заставят меня замолчать. И как только я окажусь на свободе, где всё намного приятнее, я, скорее всего, так и сделаю.
Осознание этого факта надвинулось на него, как стена тьмы, и ударило, словно приливная волна. Скольких же безвинных я погубил ради своей карьеры?
— Да, — проворчал Берген. — Поздравляю, Спектор, сукин ты сын. Соня и Бакстер пожертвовали собой зря... — Голос его упал. Видимым усилием совладав с собой, он продолжил: — Тебя выпускают в...
Но Спектора не отпускала грызущая изнутри тварь. И он понимал, что она его так и не отпустит. Никогда. (Хотя какая-то часть сознания сказала: Не делай этого! Останься в живых! Впрочем, эта часть могла говорить только хриплым шёпотом.)
— Берген, погоди. Ступай к Бэрриджу. Скажи, что ты всё знаешь про случай с Соренсон. Повтори, что я сказал.
— Случай с Соренсон. Что...
— И скажи, что, если он хоть заикнётся об этом видео до завтрашнего дня, ты расскажешь всё, что знаешь про неё, про Соренсон. Скажи, что ты узнал о ней от меня. Он будет молчать.
— Но ордер на освобождение...
— Порви его. Идём — ты обязан объяснить Спарксу, что у тебя в бумагах ошибочка вышла. Скажешь, напутали там что-то.
Спектор вышел на сцену, бегло оглядел камеры и аудиторию за пуленепробиваемым стеклом. Навёл пистолет, заряженный холостыми, на усмехающегося человека в ковбойской шляпе, который направлялся к нему с противоположного конца сцены, держа в мускулистой руке большую пушку.
Спектор шёл прямо на ствол, заряженный настоящими пулями. И слабо улыбался, думая: Это единственный способ освободиться.
Нью-Йорк
Это место, Пустую башку, можно было за два квартала унюхать. В любом состоянии можно было, если опыт есть. Обычные прохожие на улицах, наверное, и не отличили бы запах от фоновой смеси моноксидов, едкого сигаретного дыма, кислотного дождя, пахнувшего разбитой батарейкой, и маслянистой речной гнили. Но нарик бы запросто выцепил из фона дразнящую нотку амил-пара-трипталина[21]. Как иголку из стога сена. Он фыркнул и тут же благоговейно посерьёзнел при мысли об иголке из аналогии, об иголке в соске...
Место располагалось на 121-й Ист-стрит, в полуквартале от Ист-ривер. Ночным путникам лучше было побыстрее преодолевать тёмную часть улицы, направляясь к призывно горевшим в конце квартала фонарям, потому что после наступления тьмы из реки выбирались пиявки; слизняки ползали по стенам и карнизам старых зданий, ориентируясь по человеческому теплу: эдакой восьмидюймовой миноге ничего не стоило свалиться на тебя с крыши и с влажным чпок укусить в шею; пиявки вводили жертвам парализующие токсины и, стоило тем рухнуть без сознания, высасывали их досуха.
Когда Чарли свернул на улицу, солнце только заходило; пиявки ещё не могли вылезти из реки, но Чарли всё равно косился на крыши. Там обитали сквоттеры.
С жильём в Нью-Йорке дела обстояли хуже некуда. После Депрессии Размыва большая часть фирм Уолл-стрит перебралась в Токио или в плавучий город, ВольЗону. На рубеже веков бум манхэттенской недвижимости миновал; город просто не мог больше себя обеспечивать[22].
Тем не менее иммигранты продолжали прибывать в загнивающий город; Нью-Йорк стал меккой разочарований, вторым Мехико, окольцованным и стеснённым хибарами, лачугами, картонными и пластиковыми хижинами за оградами из консервных и пивных банок, каждая свободная крыша Манхэттена обросла такими несанкционированными жилищами, а иногда многими слоями их, пока не обрушивалась внутрь, в заброшенные тёмные пещеры старых домов, а искалеченные падением сквоттеры попросту оставались гнить в грязи: пожарники и скорая помощь были редкими гостями вне стен охраняемых цитаделей среднего класса и богачей.
Чарли почти достиг цели. Он прихватил с собой ножик и спрятал его в ботинке, потому что знал: если и есть на свете зажопье из зажопий, то вот оно, здесь. Однако пугали его не здешние обитатели, а Место. Ему страшно было закидываться румом в этом Месте. В Пустой башке[23].
У него сердце бухало в груди, его трясло, непонятно — от страха или от предвкушения того, что предстояло ему в Пустой башке. Но, стараясь взять себя в руки, он отвёл взгляд от приближавшегося Места, попытался сфокусироваться на окрестностях. Какая-то ёбнутая на всю голову Поллианна[24] высадила чахлые деревца на тротуаре, расчистив от грязи квадраты, где некогда росли старые деревья. Кислотный дождь, впрочем, нещадно изгрыз листья и ветки, оставив только стволы, голые и безжизненные, как старомодные телеантенны. Крыши местами озарял свет факелов, оттуда доносилась какофония звуков, переливаясь через края на улицу, словно сомнительной ценности жирное варево из забытого на огне котелка.
Пахло горящим дёготным деревом, воняло собачьим кормом и собачьим дерьмом.
Потом Чарли обнаружил, что стоит прямо у входа в Пустую башку. С почерневшего от времени и грязи викторианского фасада скалились херувимчики, превращённые кислотным дождём в гаргулий. Стёкла в окнах выбиты, кирпичные стены испещрены тёмно-серыми полосками кислотной эрозии.
Здание справа от Пустой башки аж кренилось под тяжестью сквотов, а с крыши дома слева мерцали огни костров в бензиновых канистрах. Крыша же Пустой башки оставалась тёмной и ровной, и в её одинокой чистоте было нечто величественное для этого квартала. На Пустую башку никто не рисковал залезать.
Он глубоко вздохнул и сказал себе: Не торопись, наслаждайся каждым моментом, коли уж припёрся. И вошёл. Он надеялся, что его встретит Анджело.
Он поднялся по лестнице к двери и подождал, пока его просканирует камера. Ей предстал Чарли Честертон с тройным ирокезом, каждый гребень — своего цвета; лицо тощее, куртка утыкана шипами, на переносице — дизайнерские зеркальные очки. Он услышал сигнал, возвещавший, что дверь разблокирована. Открыл и, вдохнув аромат амил-пара-трипталина, ощутил, как сводит внутренности от подавляемого наслаждения. Зашагал по освещённому тусклыми красными лампами коридору: толстая чёрная обивка стен, манящий смоляной запах АТ становится сильнее. Анджело здесь не было; он уже поднялся наверх. Чарли сомневался, что Андж справится сам.
21
Название предположительно отсылает к популярному антидепрессанту амитриптилину. Химического смысла не имеет.
22
Некоторое торможение цен на жилую и офисную недвижимость Манхэттена на рубеже XX и XXI вв. действительно имело место и в нашей реальности, но, как легко догадаться, связано это было с крахом доткомов и, главным образом, терактами 11 сентября 2001 г.
23
В рассказе
24
Чарли имеет в виду героиню одноимённого классического нравоучительного романа для детей.