Он покосился на часы. Восемь. Наверху уже стемнело. Но тут, в подземном мотеле у катка, мог быть любой час суток. На дорожке от мотеля к катку кишели покупатели и зеваки, точно пчёлы, собирающие пыльцу. По ту сторону подземного зала маршировали на рекламном экране бегущие строки Безмолвного радио, новости и объявления:
Министерство обороны сообщает, что Новые Советы продолжили отступление в Европе, но наращивают орбитальную группировку... президент Бестер отрицает, что сговорилась со Вторым Альянсом, и требует расследования «антипатриотической пропаганды»... министр внутренних дел Свелл уверяет, что требование предоставить президенту чрезвычайные полномочия не было продиктовано стремлением установить цензуру СМИ, и ссылается на военную ситуацию вместе с историческими прецедентами... кислотный дождь вызвал торнадо с разрушениями и жертвами в Миссури... полностью оправдан покойный сенатор Спектор... убит в рамках программы антинасильственных законов; Большое Жюри обвиняется в вынесении приговора на основе поддельных видеоулик... новости спорта: Хьюстон Орбитерз выиграли...
Стоунер передёрнул плечами и отвёл взгляд. Тут он увидел Лопеса, который стоял у катка и, облокотись на ограждение, смотрел на него.
— Вот он, — пробормотал Стоунер.
— Где? — затаив дыхание, спросила Джанет.
— Сейчас в мотель зайдёт.
Куда подевался Брюммель? подумал Стоунер.
Лопес постучал в дверь. Стоунер впустил его и оглянулся на Синди. Та всецело ушла в игру.
— Запись новых воспоминаний! — скомандовала она Робобою и нажала кнопку.
Лопес прошёл прямо к Джанет, всё ещё сидевшей у окна. Он был в коричневом плаще, блестевшем от дождя.
— Там дождь? — спросил Стоунер.
Лопес снял мягкую пластиковую шляпу, помял в руках и тихо произнёс:
— Миссис Стоунер, мне очень жаль сообщать вам, что ваш брат мёртв или... вскоре умрёт. Его остановили на КПП, и он сорвался на полицейского, вытащил пушку. Они его избили, отобрали оружие, оттащили на допрос... и экстрагировали. Так что... они в курсе его дел. Антитеррористический раздел АНЗ... мне очень жаль. Мы ничем не смогли ему помочь.
Он говорил быстро и с неподдельным, поразившим Стоунера сочувствием.
Джанет прикрыла губы рукой, зажмурилась и закачалась в кресле от безмолвной боли. Стоунер дёрнулся было к ней, тронул за плечо. Тут до него дошло всё значение сказанного. Точно ледяной осколок пронзил кишки. Брюммеля экстрагировали. Это означало, что за Лопесом вскоре будет установлена слежка.
Лопес, глядя на него, увидел понимание на лице Стоунера и кивнул.
— Надо спешить. Я с вами. Они теперь про меня знают.
Через двадцать минут они уже спускались в вестибюль, спешно упаковав вещи. Стоунер остановился у конторки портье, ожидая, пока вернётся пакистанец из отельной обслуги с его кредиткой. Он размышлял, не выдан ли уже ордер на его арест, не заморожены ли счета и не сработает ли автоматическая тревога при попытке расплатиться этой карточкой.
Синди плакала, потому что видела, как плачет мама. Она жалась к ногам Джанет, а Джанет пыталась успокоиться. Гостиничный клерк задерживался. Какого чёрта он попёрся в соседнюю комнату? Сказал, что у него тут считыватель карт не работает, и унёс кредитку туда.
О Господи.
Стоунер покосился на Лопеса.
— Наверное...
— Ага, — сказал Лопес. — Придётся оставить багаж здесь.
Стоунер нагнулся, выдернул из груды сумок маленький синий туристический рюкзак, передал Джанет её сумочку и тихо сказал:
— Извини, милая, но мы засыпались. Бежим.
Она последовала за мужем и Лопесом к стеклянным дверям вестибюля. Один раз оглянулась на сумки. Только один раз.
— Мама, — захныкала Синди, — мы сумки забыли.
— Нам их перешлют, — ответила ей Джанет, солгав на удивление гладко. Они вышли из дверей и направились в сторону катка. Их окружила бравурная какофония танцевальной музыки, смешиваясь с обычным шумом толпы.
К Лопесу направлялся неопанк в потрёпанной куртке, оранжевой пилотке и шипастых высоких ботинках. Лицо у панка было бледное, а глаза — как иголки. На голове у него торчала гарнитура коммуникатора.
— Слышь, чувак, — громко произнёс панк, — на билет домой не подкинешь?
Стоунер подумал, что Лопес сейчас шугнёт пацана, но тот сделал вид, что лезет за кошельком. Неопанк прошептал:
— Армандо говорит, на крыше центра федовский коптер. Ещё привалила стайка чудиков, которые охеренно похожи на агентов. Высыпали из авто и чухнули по лестнице. Минуту назад или около.
Лопес чертыхнулся по-испански, для вида сунул панку банкноту и спросил:
— Ты нашёл проход?
Парень дёрнул головой: туда. Они последовали за ним через толпу к непримечательной пластиковой двери с табличкой СЛУЖБА БЕЗОПАСНОСТИ. Лопес настороженно покосился на Стоунера. Измена?
Но они прошли мимо двери и свернули за угол в заваленный пластиковыми стаканчиками проход. Стену украшало граффити: Жером-X рулит, когда он лузер.
В проходе был припаркован маленький трёхколёсный автомобильчик с золотыми полосами на серо-коричневом фоне: цвета службы безопасности ТРЦ. На месте водителя восседал ещё один парень, в коричневой униформе и фуражке охранника. Его зигзагообразная причёска плохо сочеталась с этим головным убором.
Лопес, Стоунер, Джанет и Синди с трудом втиснулись в маленький автомобиль, больше похожий на семейный вэн, и тут у Джанет перехватило дыхание. Стоунер проследил её взгляд и увидел, что за сиденьями валяется человек в коричнево-жёлтой форме, связанный по рукам и ногам, с кляпом во рту, уткнувшись головой в дверцу. Человек дышал, но выглядел неважно.
— Мам?
— Всё в порядке, солнышко, это... это плохой дядя. Но они ему вреда не причинят, они его скоро отпустят.
— Ложитесь на сиденья, — сказал водитель голосом прыщавого пацана.
Иисусе, подумал Стоунер. Мы в руках детей.
Они повиновались и залегли сзади, Лопес рядом со связанным охранником, Стоунер — отвернувшись от него в сторону жены, а между ними — Синди.
— Синди, это такая игра, — сказала Джанет, и Стоунер непроизвольно поморщился. Он понимал, что Синди на это не купишь.
Но девочка притворилась, что одурачена. Кивнула и закрыла глаза. Грузовичок пришёл в движение.
Хорошая девочка.
Он слушал, как жужжит электромотор, чувствовал передаваемую полом вибрацию, и размышлял, не было ли его ошибкой повестись на абсурдно стеснительные условия, не стоило ли остаться в стороне ради семьи, ведь Компания, скорее всего, не стала бы... да нет, стала бы. Они бы схватили Джанет, знай она, где он. Может, использовали бы их с Синди как рычаг давления на него. Как заложников, чтобы заставить его замолчать.
Но всё равно это его ошибка. Втянуть семью, чтобы теперь его жена и дочь валялись на полу грузовичка, Господи Боже. В любой момент могут врезаться в машину впереди — и что?
Абсурдность происходящего усугублялась очевидной бесплодностью усилий. Скорее всего, их поймают; вот-вот появятся копы или цэрэушники из управления внутренней безопасности — издевательски уставятся на них через заднее стекло.
Он почувствовал, как грузовичок куда-то спускается, поворачивает; их с Лопесом бросило инерцией друг на друга, Синди захныкала, Джанет крепче прижала её к себе и попыталась изобразить улыбку перед Стоунером.
Наверное, их просто казнят на месте. И Синди тоже.
Грузовичок сбрасывал скорость — вероятно, въезжая на подземную парковку.
Грузовичок остановился. Раздались мужские голоса. Стоунер подумал, помог бы сейчас пистолет или нет.
— Если бы я знал, то не искал бы, — сказал кому-то водитель.
Даже не думай выглянуть в окно.
Грузовичок снова тронулся. Стоунер осознал, что Синди хнычет от боли — он её слишком крепко к себе прижал. Он ослабил хватку, шепнул:
— Прости, малышка.
— Silencio![34] — зашипел Лопес.