Лорд Фрейзер-Уэст резко повернулся, чуть не расплескав спиртное.
Сирена мужественно встретила его взгляд, но инстинктивно зарылась поглубже в подушки, ожидая бурной реакции. Лицо мужа было в тени, и она не могла прочесть выражения глаз, но в его голосе слышалось едва сдерживаемое негодование.
– В твоих словах звучит презрение, дорогая, я этого не потерплю. Какое ты имеешь право обвинять меня в расовых предрассудках!
Сирена не испытывала никакого желания спорить с мужем. С Николасом это всегда пустая трата времени. Он слишком горячился, пускался в многословные объяснения, и Сирена находила это утомительным. Иногда она затевала спор, чтобы подразнить мужа, но сейчас решила притушить начавшуюся ссору.
– Но, дорогой Николас, ты в самом деле расист и сноб до мозга костей. Полный предрассудков англичанин, и… я обожаю тебя.
Она лучезарно улыбалась мужу, а тот, сделав несколько шагов к дивану, сел рядом.
Обвив тонкими руками шею супруга, Сирена запечатлела поцелуй на его щеке, вдохнув запах дорогого лосьона и пахнущего лимоном мыла.
– Давай не будем спорить, Ники. Мне стало жалко этого человека – только и всего.
Она легко поцеловала, словно клюнула, его в кончик носа, и от прикосновения ее влажных губ гнев мужа стал быстро таять. Не в силах сопротивляться ее обаянию, он поцеловал ее в губы, прошептав:
– И я обожаю тебя, леди Сирена.
Послышалось смущенное покашливание; они повернулись на это вежливое предупреждение о присутствии постороннего.
– Я не помешал? – спросил Ройоль.
Он смущенно склонил голову, видя, что они с интересом разглядывают плохо сидящую на нем одежду.
Ройоль неловко мялся у входа; он выглядел довольно нелепо в свободной спортивной рубашке, которую заправил в шорты и стянул на поясе старым ремешком от чемодана. Обуви на нем не было.
– Вы потрясающе смотритесь, – сказала Сирена. И она не лукавила.
Ройоль понимающе подмигнул ей.
– Спасибо, мэм. Ценю вашу снисходительность.
Ее рассмешила эта шутливая имитация акцента негра из американской глубинки.
– Полагаю, обед уже на столе. – Николас резко оборвал смех жены, встал и первым вышел из комнаты.
Сирена пожала плечами, состроив гримасу вслед мужу.
– Не обращайте внимания на Николаса. На самом деле он душка.
Хотя Ройолю так не казалось, он не стал спорить с красивой женой хозяина.
Вместо этого он нерешительно произнес:
– Буря скоро утихнет, и я смогу уйти. Кстати, как ваша нога?
Он приблизился к дивану и наклонился, рассматривая ее ногу. По отекшей лодыжке уже расползалось темно-синее пятно.
Сирена улыбнулась.
– Думаю, жить буду. А сейчас не будем гневить моего мужа и поторопимся к столу.
– Разрешите помочь вам. – Ройоль протянул ей свою мускулистую руку, и она охотно оперлась на нее.
С трудом поднимаясь на ноги, Сирена подавила в себе острое желание, вспыхнувшее от прикосновения к телу этого мужчины. Она жестом указала направление, в котором следовало идти – через внутренний дворик, а затем по тускло освещенной галерее, заканчивающейся каменной аркой, увитой виноградными лозами.
В столовую они вошли вместе. Ройоль замер на пороге, пораженный роскошью убранства.
Светло-желтые каменные стены заканчивались куполообразным потолком, на котором среди ярких цветущих растений, казалось, порхали колибри и канарейки. Насекомые, выписанные до мельчайших деталей, ползли по длинным, раскидистым пальмовым листьям. На какое-то мгновение Ройолю почудилось, что он ощущает нежный запах, идущий от ярких цветков сирени, обрамлявшей это удивительное творение рук человеческих. Впечатляющее зрелище!
– Для росписи потолка отец пригласил двух венецианских художников, они работали здесь несколько месяцев в 1958 году, когда построили этот дом, – как бы между прочим, словно речь шла о какой-то безделице, сообщил гостю Николас.
Французская люстра из хрусталя, сверкающая огнями двадцати четырех свечей, торжественно покачивалась над обеденным столом эпохи Регентства; на белоснежной льняной скатерти искрился хрусталь и тускло светилось старинное серебро. В центре овального стола стояло мраморное блюдо со слабо мерцающей водой, на поверхности которой плавали розовые и белые цветки китайской розы. Одну сторону комнаты занимали высокие стеклянные двери, веерообразное окно над ними соприкасалось с потолком. Сегодня из-за урагана двери были плотно закрыты, но Ройоль легко мог представить, как хорошо здесь тихим вечером, когда все настежь раскрыто, с моря дует слабый ветерок, и шум прибоя сливается с оживленной беседой и смехом. Ройолю хотелось бы иметь такую комнату.