– Странно всё это.
– Чего же тут странного? Вам обязательно кто-то нужен? Сами собой никак обойтись не можете? Хотя… – осекся журналист, – помните, на вокзале мы встретили одного солидного человека с кожаным портфелем, что вышел из первого класса? Может, он и есть тот, кто нам нужен. Может быть, он – наше близкое будущее. Ведь сегодня уже даже тот, кто ездит обычным классом, может позволить себе «первый класс».
– Это верно, – сказал доктор. – Только не все, кто может себе это позволить, хотят себе это позволить.
– Ну, не знаю, – набрасывал варианты журналист. – Может, наше будущее – те два колоритных персонажа, которых мы увидели после проводов. Я имею в виду молодых людей в костюмах человека-паука и хот-дога, раздававших рекламные листовки при выходе с платформы. Был у нас меленький человек, а теперь будут люди из фантастического будущего.
– Как знать, – вновь взял слово историк. – Может, мы, действительно, останемся одни, а, может, нужно получше приглядеться. Я тоже на вокзале был крайне потерян. Поезд давно уехал, а сил уйти не было. Сквозь эту печаль я кое-кого заприметил. Там, на соседнем пути, перед выходом у одного из вагонов стоял мальчик лет семи. Он держал за руку пожилого мужчину (видимо, это был его дедушка) и с некоторой растерянностью озирался по сторонам. Очевидно, он впервые приехал в столицу: всё для него было здесь в диковинку. Вокруг всё мелькало в невообразимом количестве: чемоданы, большие картонные коробки, раздутые тряпичные тюки, большие и маленькие тележки, лица, глаза, ноги, каблуки, фартуки, брюки, пуговицы… Сквозь гомон и толчею протискивались спешащие пассажиры, их родственник и знакомые; орлиным взором высматривали свою добычу напружиненные носильщики и позвякивающие ключами таксисты. А вдалеке над всем этим возвышались остроконечная, похожая на сказочный замок, вокзальная башня с огромными часами, и натянутое какое-то совсем другое, неестественное и утомленное от столичных забот небо.
По лицу мальчика можно было догадаться, что вся эта суетливая новизна нисколько не пугала и не давила на него, наоборот – она была ему интересна, она манила и нравилась ему. Столкнувшись с ней он, может быть, сам того ещё до конца не понимая, впервые почувствовал ритм жизни, той настоящей жизни, которая есть не что иное, как движение и столкновение людей. Ему сильно захотелось разобраться в этой жизни, понять, что заставило отдельно каждого из этих людей выйти из своих спокойных и уютных квартир на улицу, прийти на вокзал и погрузиться в бурлящий поток, в котором всех безудержно несет навстречу друг другу. Многие из тех, кто здесь находился, наступали друг другу на ноги, распихивали друг друга локтями, бросали молнии из косых, неприветливых взглядов. Эти отрешенные от всех и озабоченные только своим делом люди резко о чём-то вскрикивали, произносили какие-то очень грубые слова, прокладывая себе путь, словно ледокол, раздвигающий по обе стороны от себя ледяные глыбы.
Мальчику захотелось узнать и о других людях, о тех, что утирали слезы на платформе, глядя вслед убывающим поездам, обнимали и целовали друг друга при встрече и проводах, смеялись и задорно обсуждали предстоящее путешествие. Ему было любопытно, откуда прибыли вон те сильные, загорелые, спортивные, подтянутые бородатые мужчины с рюкзаками за плечом, больше похожие на викингов, чем на геологов или альпинистов. Он хотел незаметно вытянут свою ладошку из крепкой руки деда с тем, чтобы подойти ближе к стоящей неподалеку веселой компании юношей и девушек, и лучше разглядеть их красивые, живые и добрые лица. Ему страстно хотелось услышать то, о чём и, главное – как они говорят. Ему было непонятно, почему те слова, которые до него долетали, были такими родными и знакомыми, но звучали совсем-совсем иначе, чем там, далеко-далеко отсюда, в том месте, где он родился и прожил первые семь лет своей жизни. Услышав эти слова, он почувствовал их физически, он почувствовал их силу и красоту. И ему от этого стало хорошо. И ещё – ему сильно хотелось узнать, зачем вон та необыкновенно красивая девочка, стоящая с мамой на противоположной стороне платформы, безотрывно смотрит на него…
– И вы думаете, этот мальчик сможет заменить нашего человека? – спросили мы.
– Нет. Я думаю, успел ли он запомнить того, кого мы сегодня проводили?
Желчь
Не оставляйте на огне кипящий чайник.
Из инструкции по эксплуатации
На сеансе в тесном круге, так, чтобы можно было дотянуться локтями друг до друга, каждый на своем отдельном стульчике сидели и играли в мячик несколько пациентов: спивающиеся от пресыщения заносчивые идиоты-менеджеры среднего звена; бунтующие от безделья, безыдейные прыщавые повстанцы-оппозиционеры; матерящиеся и потягивающие пиво мамаши с грудными детьми в колясочках; лузгающие семечки маргиналы-гопники; испражняющиеся из чувства классовой ненависти на забор дачника-пенсионера, сорокалетние шкафообразные тунеядцы, а также депутаты первого созыва, уподобляясь Цезарю, демонстративно и во всеуслышание решающие по телефону проблемы копеечной значимости.