Уже вскинувший оружия для удара всадник откинулся на спину. По серой черкеске на груди расплывалось черное пятно крови. Конь по инерции сделал несколько шагов. Казак вывалился из седла, раскинув руки. Упал на мостовую. Шашка выпала из разжавшихся пальцев. Звякнула по камням мостовой.
– Черт побери, – выдохнул Краб. – Никогда я не научусь стрелять, как ты.
Оказалось, что этот казак был последним. Буревестник опустил револьвер. Машинально выкинул пустые гильзы и поставил на их место заряженные патроны. Только после этого оценил картину побоища.
Семеро казаков валялись на мостовой. Вокруг их тел растекались лужи крови. Оба полицейских с козел тоже были мертвы. И только один казак еще подавал признаки жизни. Он катался по камням мостовой, зажимая обеими руками рану на животе.
– Дерибань карету, – бросил налетчикам Буревестник. На деле к нему снова вернулась воровская музыка. – Краб, за мной. Глянем, что там со стрелой.
Казак валялся точно напротив того места, откуда Володя метал бомбу.
Когда Буревестник с Крабом подошли к нему, казак уже умирал. Уже почти перестал дергаться. И понять, что он еще жив, можно было лишь по открывающемуся, словно у рыбы, в немом крике рту.
Буревестник добил казака выстрелом в висок. Тот дернулся еще раз – и затих. Лишь верный конь рядом переступал с ноги на ногу, цокая по залитым кровью камням подковами.
Краб не стал протискиваться в узковатый для него проулок. Буревестник же шагнул в него. Внимательно огляделся. Первым делом заметил кровавое пятно на стене. Кровь явно не могла принадлежать казаку. Выходит, это либо Володя, либо его спутник пострадали в схватке с всадником. Однако и того и другого след простыл, как и было велено. Это уже обнадеживало.
– Возвращаемся, – кивнул Крабу Буревестник. – На квартире узнаем, Володе или нет пуля тут досталась
Налетчики тем временем перекидали мешки с ассигнациями на телеги и арбы. И были готовы покинуть место преступления.
Буревестник первым вскочил на козлы ближайшей неказистой повозки. Налетчик, уже державший поводья, слегка хлопнул ими пожилого коня по спине. Тот размеренной рысью затрусил прочь.
После взрыва Володиной бомбы не прошло и десяти минут. Экс всегда требует стремительности. И Буревестник этого никогда не забывал.
Сидеть с Володей в тесном помещении было просто невыносимо. Юноша, конечно, помог мне с раной на плече. У него были и спирт, чтобы промыть ее, и чистый бинт для перевязки. Однако он не произнес ни слова с тех самых пор, как замкнулся в себе еще до экса. Даже когда с раной возился, все объяснял лишь жестами и касаниями. Как только он закончил с нею, в комнате повисло тяжелое, почти физически ощутимое, напряжение.
Я никак не мог примоститься, чтобы раненая рука не цеплялась за что-нибудь. Каждое прикосновение к ней вызывало настоящий взрыв боли. Я втихомолку скрипел зубами, ища более-менее подходящее положение. Наконец, сумел хоть как-то усесться, пристроив раненую руку на коленях и поддерживая ее здоровой. Не самое удобное положение, однако оно позволяло мне почти забыть о боли.
Хотя она все равно оставалась. Тянущая и противная. Казалось, это от нее спина и лоб покрываются липкой испариной. Каждый вдох дается с трудом. Горло постоянно саднит.
Я и сам не заметил, как откинулся спиной на стену. А после медленно сполз по ней. Наверное, когда упал в кровать, то уже был без сознания.
Пришел в себя я от того, что кто-то льет воду на мою рану. По небольшому опыту предыдущих ранений я знал, что это означает. И даже не совсем очнувшись, понял – сейчас будет больно.
Когда бинты сорвали с раны, я глухо застонал. Оказалось, что во рту у меня деревянный брусок – не иначе, как для того, чтобы язык не прокусил.
– Это ничего, – услышал я немолодой голос. Говорил он с сильным акцентом – и о значении половины слов мне приходилось догадываться. – Ничего. Стонет, значит, жив еще. Да и чего бы такому молодому, здоровому от одной пули помереть. Не в сердце же пуля. В плечо только.
Я открыл глаза и увидел, наконец, своего мучителя. Это был седой, заросший белой щетиной доктор. Одет он был в халат поверх чохи и войлочную шапочку. Он внимательно разглядывал рану на моем плече. Я ощущал, как по руке снова начала струиться кровь.
– Много крови потерял, – продолжил доктор, – это плохо. Теперь надо больше красного вина пить. У нас вино хорошее – мигом кровь в жилы вернет. А вот рана чистая. Кто над нею поработал, а? Признавайтесь.