С одной стороны, хотелось сразу же покинуть комнату. Слишком уж тут было неуютно. С другой же, я понимал, что расслабленного и разомлевшего Ханкишиева можно будет разговорить. И узнать от него какою-нибудь полезную информацию.
Поэтому я аккуратно поставил книги на столик перед автоматоном, а сам присел в удобное кресло напротив хозяина дома. Предварительно подвинув кресло поближе.
– Расслабляетесь, господин Ханкишиев? – поинтересовался я у него вкрадчивым голосом.
– Вроде того, – буркнул он. – Только не судите меня строго. Мне до смерти надоела эта империя. А особенно такие вот задворки, вроде этого Баку.
Только тут я понял, что ответил он мне на чистом английском. Без малейшего акцента. Быть может, он принимает меня за кого-то другого. Что мне, собственно говоря, только на руку сейчас.
– Интересы родины требуют вашего присутствия здесь, Ханкишиев, – подтолкнул его я.
Он снова приложился к костяному мундштуку. Глубоко вдохнул, так что в кальяне забурлило, будто в жерле вулкана,
– Меня даже имя это раздражает, – неожиданно выпалил он. – Я такой же подданный ее величества! Пускай моя мать и была индуской. Но отец женился на ней. И я имею все права. Имею право быть белым человеком, черт побери! А меня запихали в эту дыру в заднице, которую называют Русской империей. Да еще имя сменить велели! И я – Фрэнк Хэнкок, стал тут Фархадом Ханкишиевым.
Тут британец снова глубоко затянулся. Мне уже показалось, что сейчас кальянную бутылку просто разорвет. Но нет. Она осталась в целости. А вот Фархад Ханкишиев, он же Фрэнк Хэнкок, откинулся на спинку кресла. По подбородку его стекала струйка слюны, глаза закатились, – и он отключился.
Ясное дело, ничего мне от него не добиться сейчас. Однако признание, можно сказать, у меня на руках. Осталось только в ближайшее время отстучать телеграмму «мещанину Иволгину» в Петербург.
После моего разговора с Хэнкоком-Ханкишиевым я два дня опасался лишний раз показываться ему на глаза. Вдруг вспомнит, как наговорил лишнего и прикажет своим автоматонам прикончить меня, А я уверен, что такая функция включена во всех слуг британского резидента, включая даже благообразного библиотекаря. Однако, похоже, опиумный дым выветрил все воспоминания из головы Ханкишиева. На следующий день он общался со мной как ни в чем не бывало.
– Господин Евсеичев, – сказал он мне при следующей встрече, – мои люди прибудут со дня на день. Постарайтесь не удивляться их манере поведения. Она весьма своеобразна. Если не сказать больше. И, кстати, вы английским владеете?
Вопрос этот заставил меня насторожиться. Ведь тогда в опиумном бреду Ханкишиев говорил именно на языке Туманного Альбиона. Однако я решил ответить честно. Вряд ли вранье как-то поможет мне.
– Владею, – сказал я. – Хоть и не в совершенстве. Говорят, у меня жуткий акцент. Но понимаю все, что говорят.
– Отлично, – кивнул Ханкишиев. – Потому что парочка, которая будет сопровождать вас до британских колоний в Африке, говорит только на этом языке.
– Значит, я попрактикуюсь в знании английского, – усмехнулся я.
А про себя гадал, что же это за странная парочка, чье поведение можно счесть своеобразным. Если не сказать больше. Но я даже представить себе не мог, кем на самом деле окажутся эти двое.
Спустя два дня Ханкишиев прислал за мной одного из своих автоматонов. Тот пригласил меня в кабинет хозяина особняка. Я понял, что нужные мне люди пришли – и скоро мое путешествие продолжится.
Снова Ханкишиев предложил мне расположиться в одном из кресел. Сам он сидел напротив и покуривал кальян. На этот раз без всякой примеси опиума.
Стук туфлей я услышал минут за пять до появления гостей. Они четко отбивали ритм, как на параде. Удары двух пар каблуков по полу буквально сливались друг с другом.
– Нале-во! – раздалась команда. – Дверь – открыть!
Дверь распахнулась – на пороге стояли два моих шапочных знакомца по стамбульскому приключению. Я даже запомнил их имена. Пичи Карнахан и Дэниэл Древотт. В нашу первую и последнюю встречу Иволгин прострелил руку Древотту – и теперь ниже локтя у того красовался металлический протез весьма устрашающего вида.
– Пичи Карнахан, – представился Пичи, коротко кивнув нам обоим, – штаб-сержант артиллерии ее величества. В отставке.
– Дэниэл Древотт, – щелкнул каблуками Древотт, –– капрал Девяносто шестого пехотного полка ее величества. В отставке.
Я поднялся со своего кресла. Отсалютовал им на военный манер.
– Никита Евсеичев – штабс-ротмистр Отдельного корпуса жандармов. Нахожусь в бессрочном отпуске.