– Отпустите мальчика, – вместо ответа заявил я. – Вы не имеете никакого права его тащить в кутузку. А уж тем более бить. Он – не беспризорный, не сирота. Вы обязаны препроводить его к родителям и с ними уже выяснять – в чем дело.
– Ты меня поучи еще, шляпа! – буркнул городовой. Он вырвался из моей хватки. Правда, я сам разжал пальцы, чтобы он смог сделать это. – Этот малец – политический, – веско произнес он, – а с ними у нас разговор завсегда особый. В кутузке посидит с такими же, как он. Там и маму с папой назовет – и всех других разных. А, господин хороший, кто такой все ж будете? Еще и за политику вступаетесь. На власть руку поднимаете.
– Что за листовки распространял мальчик? – снова оставил его вопрос без ответа я, переходя в решительное наступление.
– Вот! – Вырвав левой рукой из пальцев мальчишки пачку листовок, городовой сунул их мне под нос с торжествующим видом. – Крамола, как она есть! Чистая политика!
Я выхватил у него одну. Пробежал глазами. Да уж, работа как раз для Третьего отделения. Стандартный набор лозунгов, набранный на рыхлой бумаге. Да и чернила не лучшего качества. Вполне возможно, что отпечатано ночью, подпольно, в типографии одной из местных газет. Осталось только купить их побольше, а после провести обыск во всех, что вызовут подозрения. А еще лучше провести обыски в как можно большем количестве газет. Это не вызовет преждевременных подозрений у господ революционеров.
Только когда городовой выхватил у меня листовку, я понял, что задумался, наверное, на полминуты. Мозг привычно работал, выдавая нужные действия. Абсолютно автоматически. Я едва не начал отдавать распоряжения городовому. Однако вовремя остановился. Мне ведь не нужно разоблачать местных революционеров – этим пускай местные жандармы занимаются. У меня свое дело.
– А пройдемте-ка и вы со мной, – заявил, хитро прищурившись, городовой. – Уж больно подозрительная вы личность, господин хороший. За политику вступаетесь. Руку на власть подняли.
– И бегать от нас не надо.
Из толпы вышли еще двое городовых, явно привлеченных нашей шумной перепалкой. Они подхватили меня под руки и буквально потащили за собой по базару. Покупатели и продавцы провожали меня сочувствующими взглядами.
Городовой, с которым я ругался, отвесил-таки мальчишке оплеуху, чтобы не дергался, и поволок его следом за нами.
В рыночном околотке нас оставить отказались. Околоточный надзиратель едва ли не закрестился, услышав слово «политика».
– Нет! – закричал он. – Нет! Нет! Нет! У меня тут жулье сидит. Нечего мне политических совать. В управление их тащите! Там вся политика сидит!
– Это как это в управление? – старший из городовых потер не слишком хорошо выбритую щеку. – Туда же топать столько времени. А с нас работу никто не снимал. Так что, выделяй нам возок для этих твоих. И пусть Георгий задержанных в управу везет. У нас на базаре дел полно. А Георгий раз задержал политических, так пусть и сдает их в управе.
– Ишь ты, какой скорый выискался, возок ему подавай, – пробурчал околоточный, но делать нечего. Видимо, пешком до управления полиции путь, действительно, был неблизкий. И отрывать сразу твоих городовых от дела околоточному тоже явно не с руки.
Нас усадили в полицейский возок. Мальчишка, видимо, только сейчас начал понимать всю серьезность положения, в котором оказался. Он уселся на лавку, подобрав ноги и обхватив их руками. Уткнулся носом в колени. Следом за нами в тесное помещение возка втиснулся задержавший нас городовой по имени Георгий. Он долго примащивался на лавке напротив нас с мальчишкой. Особенно неудобно ему было из-за шашки, сильно мешавшей ему.
Расположившись, наконец, Георгий хлопнул по стенке возка, давая понять, что можно трогаться.
Первые минуты мы провели в тишине. Однако, видимо, долго наш сопровождающий молчать не мог.
– Господин хороший, – обратился он ко мне, – вот чего вас в политику-то понесло. Этот-то, – короткий кивок в сторону мальчишки, – сопляк, что с него взять. Ему голову задурить легко. А вы вот, сразу видно, не из заумных сильно. Не из скубентов, и не из недовольных. С чего бы вам недовольным быть. При костюме да шляпе – сразу видно человека зажиточного. Что вам до той революции, а? Чего полезли за мальца вступаться? Ему-то ничего не будет. Даже розог, ежели только родители не проучат. А для вас все дурно закончиться может, господин хороший. Циркуляры тут приходят один страшнее другого. До нас их даже доводили. И всюду только Сибирь-Сибирь, каторга-каторга.
Ему и не нужны были ответы на его вопросы. Да и не был городовой таким уж сердобольным человеком, как хотел показаться. Просто болтал, чтобы убить время в дороге. И показаться перед арестованными не совсем уж держимордой, а нормальным человеком. Мол, служба у него такая.