Это-то мне и было нужно.
Я склонился над столом, разделявшим нас с сержантом. Так что лица наши оказались очень близко друг к другу. Театральным шепотом я произнес одну короткую фразу:
— Жить хочешь?
Торлоу не нашел даже что сказать. Он только закивал, напомнив мне китайского болванчика.
— Тогда рассказывай, зачем напал на меня. Быстро!
Я чуть повысил голос — от чего Торлоу едва заметно дернулся. Но тут же начал говорить. Быстро. Сбивчиво. С каким-то неизвестным мне акцентом, делающим его речь неразборчивой. Я понимал из произнесенных им слов едва ли каждое пятое, однако и этого вполне хватало. Как я и подозревал, за нападением на меня стоял не кто иной, как майор Лоуренс.
— Что же это ты тогда меня бить кинулся? — усмехнулся я, дослушав сбивчивый рассказ Питера до конца. — Не я твой народ поносил и животными называл. Это Лоуренс по адресу русских проходился. А бить ты зачем-то отправился именно меня. Непонятно.
— Да отвык, мистер, от доброго виски, — грустно вздохнул Торлоу. Я понял, что он жутко мучится похмельем. — Все арака да арака. А вот майор Лоуренс меня крепко напоил. Я уже и не понимал, что творю. Он же меня на вас, мистер, вытолкнул почти что. Я в вас врезался — и пошло…
Торлоу пристыженно замолчал.
— Понятно, — кивнул я. — Теперь моя часть нашей сделки, Питер. — Я снова наклонился к нему. Очень хотелось зажать нос — такие «ароматы» издавал мой собеседник. Но тем быстрее стоит заканчивать разговор. — Слушай меня внимательно, Пит, повторять не стану. — Я говорил быстро и напористо, как и начал беседу. Каждое слово мое должно отпечататься в мозгу Торлоу. — Ты меня не бил. Вообще. На меня напала шайка бандитов. Ты отбил меня у них. К тому времени, как ты подоспел, они уже повалили меня и пинали ногами. Разогнав их, ты решил проверить, что со мной. Но был пьян и принялся ворочать меня сапогом. Думал, что я мертв. Тут тебя и схватил патруль. Ты все понял, Пит? — спросил я у него.
В глазах Торлоу стояла такая детская надежда, будто у ребенка перед Рождеством, Сейчас здоровяк больше всего напоминал большую собаку, заглядывающую в глаза к хозяину. Побьет или нет.
— А они какие были? — спросил у меня Торлоу. — Разбойники эти?
— Ты их не разглядел. Я — тоже.
— Да нет, — потряс он головой. — Черные или белые. Это-то и вы, мистер, и я видеть должны были.
Черт! Об этом-то я и не подумал. Сказывалось то, что в африканских реалиях я еще не слишком хорошо ориентируюсь.
— А что правдоподобней будет? — спросил я у Торлоу.
— Негров шайки так далеко редко забираются — патрули их сильно бьют и гонят дубинками куда подальше. А вот белые — пожалуйста. Отребья всякого у нас тут хватает. Только со мной они давно уже боятся связываться.
— Вот и отлично. Значит, белые. Количество сам придумаешь, я скажу, что не успел пересчитать.
— Значит, вы, мистер, на самом деле решили мне жизнь спасти, — протянул Торлоу, вслушиваясь в звук собственного голоса. Как будто не мог поверить словам, которые сам же и говорит.
— Да, я ведь обещал. А русские, — я подпустил в голос законной гордости, — всегда держат слово. Что бы там ни говорил про нас ваш друг майор Лоуренс.
— Да какой он мне друг, — передернул плечами Торлоу. — Под монастырь едва не подвел. Теперь бы поркой только отделаться. Ну да спина у меня твердая. Армейские плети ей нипочем.
— Вот и славно. — Я, наконец, отодвинулся от него подальше. Хотя мне казалось, что запахом, исходящим от Торлоу, я пропитался насквозь. — Запомни все, что я тебе сказал сегодня. Все повторишь слово в слово, когда тебя придут допрашивать офицеры. Со мной они уже говорили и остались в полном недоумении. Старший в патруле настаивает, что видел, как ты пинал меня ногами.
— Да что они видеть могли! — вспылил Торлоу. — Они на меня сзади накинулись и тут же руки вязать стали.
— Вот именно, — подтвердил я. — Держись этой линии поведения — не пропадешь.
Я дважды стукнул в дверь камеры. Часовой с той стороны открыл ее. Второй часовой тут же нацелил винтовку на сидящего за столом Торлоу. Нрав и силу здоровяка тут, видимо, знали все — и никто не хотел рисковать лишний раз. Однако Питер вел себя вполне благопристойно. Руки сложил на столе, так чтобы всякий мог убедиться — ничего такого он не замышляет. И кандалы его в полном порядке.
А ведь он не так туп, как мне показалось в первый момент. К этому человеку стоит присмотреться повнимательней.
Офицер, разбиравший дело о нападении на меня, был явно озадачен моими показаниями. Он даже попросил их изложить в письменном виде. Я хоть и не слишком хорошо писал по-английски, но все же сделал это и пришел к нему с листом бумаги. Чтобы строчки на нем были ровными, а буквы красивыми, мне пришлось извести полдесятка таких вот листов. И обошлось это мне недешево. Но не мог же я явиться с какими-то каракулями, будто нерадивый гимназист.