— Французский Индокитай сам по себе больше похож на ад, — заметил майор Лоуренс. — Я, вообще, с трудом представляю себе, как там может жить человек. Болезни, насекомые и толпы партизан, так и норовящих прикончить тебя. Какой черт занес вас на те галеры, а, Эберхардт? — Он подмигнул немцу. — Сознайтесь, от «рогатого» мужа бежали так далеко? Или от почтенного отца какой-нибудь симпатичной дамочки?
— Позвольте я оставлю эту историю при себе, — помрачнел Эберхардт. — Здесь не солдатский бардак, где место скабрезным историям.
Лоуренс откровенно рассмеялся. А вот полковник Дарнфорд предпочел удалиться. Так что мы остались втроем. И вот тут меня мороз по коже продрал. Я понял, что сейчас меня будут убивать. Очень похожие чувства я испытывал в Стамбуле, перед тем, как на нас кинулась озверевшая толпа. Да и в Месджеде-Солейман, когда готовился встать с товарищами по оружию, готовясь отразить очередную атаку.
Пускай мы были, что называется, средь шумного бала. Пускай прямо сейчас никто не кинется на меня с оружием. Не приставит ножа к горлу. В спину мне не ткнется пистолетный ствол. Однако ледяное дыхание смерти, как бы напыщенно это ни прозвучало, я ощутил в тот момент своей кожей.
Смерть была во взгляде Лоуренса. И в холодных голубых глазах Рудольфа Эберхардта. Кто из них двоих будет убивать меня, понятно сразу — Лоуренс предпочитает действовать чужими руками. Лишь однажды мне довелось схватиться с ним — в перестрелке на пустынных улицах Стамбула. Все остальные его каверзы воплощали в жизнь люди вроде Эберхардта.
— Отлично, что мы ненадолго остались одни, — заявил немец. — У меня к вам небольшое дело. Давайте упростим жизнь друг другу — и не станем устраивать тут скандала. Я просто пришлю вам свою визитку с указанием места. А вы мне — свою и на обороте напишете оружие, которым мы будем драться.
Я понял, что предчувствие меня не обмануло.
— С какой стати мне принимать ваш вызов? — глянул я прямо в глаза Эберхардту. — Причины для него у вас нет.
— Нo ее но трудно выдумать, — усмехнулся Рудольф. — Я могу устроить скандал прямо на балу. Или наступить вам на ногу в танце. Или попросту отхлестать но щекам. Но вам это так уж нужно, герр русский жандарм? Простите уж, имени вашего не помню.
А нот это меня зацепило всерьез. Этот светловолосый прохвост не знает моего имени, однако драться со мной это ему совершенно не мешает.
— Вы не нравитесь мне, repp Эберхардт, — бросил ему я ледяным топом. — Хотя я и знаю наше имя. Надеюсь, вы успеете прислать мне вашу визитную карточку до того, как мы отбудем на фронт.
— Безусловно, — усмехнулся немец и вынул из внутреннего кармана своего белого плаща картонку. Протянул ее мне.
Я принял ее двумя пальцами, стараясь не коснуться его ладони в белоснежной перчатке. Хотя уверен, пальцы под тонкой тканью весьма ухоженные. На обороте карточки аккуратным почерком были выведены несколько слов. «Плато» и ниже — «сегодня в полночь».
Я еще не успел обзавестись собственным набором визитных карточек. Да и не собирался, если уж быть честным. Кому мне их вручать на войне — зулусам, что ли? Поэтому я обратился с просьбой к Лоуренсу. Было в этом что-то иезуитское — просить заклятого врага дать мне карточку для дуэли. Это ведь почти то же самое, что сделать его своим секундантом.
— Вы не одолжите мне одну из своих визитных карточек? — спросил я у майора. — А то у меня тут совсем не было времени заказать их. Я ведь даже не знаю, кто этим занимается в Питермарицбурге.
— Охотно, — отозвался Лоуренс, вынув из кармана мундира визитную карточку и протягивая ее мне. Он даже был столь любезен, что дал мне перо. Перо это оказалось именным.
— Удивительно, — усмехнулся я, тщательно, почти каллиграфическим почерком выводя на картонке слово сабли, — именно перо у боевого офицера. Вы ведь, кажется, майор конницы Фэйна?
— Шутка товарищей по полку, — улыбнулся в ответ Лоуренс. — Я ведь только числюсь в этом полку, а служу, как вам отлично известно, совсем в другом ведомстве. Вот они мне и подарили как-то вместо сабли?то самое перо.
— Хорошая шутка, — кивнул я, возвращая ему перо, и обернулся к Эберхардту. — Я так понял, секундантов у нас не будет, верно? — Я протянул ему визитку Лоуренса.
— Война, — пожал плечами немец. — Дуэли и так под запретом, а теперь и подавно. Так что, чем меньше людей будет знать о нашем намерении драться, тем лучше.
— Местные извозчики знают это ваше плато? — уточнил я на всякий случай, хотя и был уверен, что это так.
— Конечно. Это ведь излюбленное место встреч разного рода парочек. Ближе к утру туда всегда приходят разные падальщики, чтобы объесть свежие трупы. Убитых на дуэлях редко опознают. Говорят, местные гиены особенно неравнодушны к лицам.