На счастье майора, трава над ним была невысока — его поднятую руку разглядели всадники из патруля. Они направили к нему своих коней. Спешились рядом с распростертым на земле человеком. Лоуренс хотел представиться им, но из горла вылетали лишь нечленораздельные хрипы и какой-то кашель.
— Бедолага, — покачал головой сердобольный стрелок, потянувшись за флягой.
— Погоди, — осадил его сержант — командир патруля. — На нем форменные брюки. Это — дезертир.
Майор понял, что из-за жуткого внешнего вида, его приняли за неудачливого беглеца из рядов британской армии.
— Раз дезертир, то надо его пристрелить, — пожал плечами тот же ньюкаслец, что хотел дать Лоуренсу напиться. Теперь он порывался сбросить с плеча винтовку.
Неужели ему суждено погибнуть вот так. Без толку. Посреди ничего, называемого Южной Африкой. Неужели все, что он сделал ради Британии, не может сейчас послужить ему щитом от пули ньюкасльского конного стрелка. Неужели все смерти оказались напрасны. Лоуренс откинулся на спину. Рука его безвольно упала вдоль тела. Он глянул в серое небо Южной Африки. Неужели это последнее, что ему суждено увидеть.
Артиллеристы, наконец, расчехлили и выставили на позиции пулеметы. Теперь к залповому огню шеренг британской пехоты добавился и их частый стук. Как будто кто-то непрерывно сыпал гвозди на дно ведра. И зулусы посыпались под длинными очередями, как горох. Пули рвали их тела. Ведь чернокожие воины успели уже подойти достаточно близко. На убийственную для пулеметов дистанцию.
Даже три амабуто, шагающих в центре, начали нести потери. Вот только от одного вида их многим становилось совсем уж страшно. Зулусы ползли на врага с тупым упорством автоматонов, даже если пули перебивали им обе ноги. Они словно не чувствовали боли.
— Не может же быть в армии Кечвайо автоматонов! — воскликнул наблюдавший за полем боя уже без бинокля майор Пуллейн. — Неоткуда им тут взяться!
Но глаза не обманывали его. Лишь пародии на людей — заводные куклы-автоматоны — были способными на такое. И никто больше. Но, проклятье, откуда они у этих чернокожих дьяволов?! Ведь не мог же никто их продать Кечвайо. Эту мысль майор отбросил как совершенно абсурдную.
— Сосредоточить пулеметный огонь на этих трех полках, — велел майор.
Но было слишком поздно. Подбадриваемые своими командирами, видящие передовые амабуто самого Кечвайо, зулусы снова ринулись в безумную атаку на тонкую красную линию. На пулеметы. Грудью встречая выстрелы.
Солдаты палили так часто, как только могли. Уже забыты команды. Теперь каждый стреляет сам по себе. Никаких залпов не надо. Замолчали сорвавшие глотки сержанты. Сами сосредоточились на беспрерывной стрельбе.
При таком темпе подсумки опорожнялись в одно мгновение. И тут же в тыл бежали солдаты, чтобы встать в очередь на получение очередной порции свинцовой смерти. А людей на раздаче не хватало катастрофически.
Седой сержант в форме интендантской службы, казалось, разрывался на части, мечтая отрастить себе еще несколько пар рук, как у осьминога, чтобы хватило всем. Он совал пачки патронов в протянутые ладони не глядя. Тут же выхватывал из ящика следующую порцию и совал в чьи-то руки. Уже не озабочиваясь тем, отстоял ли ушлый солдат очередь или же попросту не отходил от него. Очередь за патронами давно регулировала сама себя. Солдаты выталкивали тех, кто получил патроны. Не давали им снова подойти к седому сержанту и его патронному ящику.
В это время рядовой в таком же темном мундире тыловика пробегал мимо. Ему дали приказ ослабить растяжки на палатках, как это было положено по уставу. Однако его ухватили солдаты из очереди.
— Становись на раздачу! — крикнули ему, добавляя для понимания кулаком по шее. — Не видишь, сержант разрывается!
— Но палатки… — хотел было возразить рядовой, но его уже толкнули к патронному ящику.
— К черту палатки! — крикнули ему. — Один хрен в лагере никого нет! Не споткнемся! Раздавай! Не видишь, патронов не хватает!
Никто в очереди за патронами не знал, что именно это, возможно, привело к гибели всей армии при Изандлхване.
Наверное, если бы не жуткие амабуто, присланные Кечвайо, зулусам не удалось бы в тот день одолеть британцев. Слишком уж плотным был огонь тонкой красной линии. Понимая, что их жизни сейчас зависят только от сноровки, солдаты с небывалой ловкостью управлялись со своими винтовками. Па учебных стрельбах лучшие из них редко делали больше двух-трех выстрелов в минуту, а тут. сами того не замечая, они стремительно опустошали подсумки. Не успевая получить очередную порцию патронов, солдаты уже скребли ногтями по жесткой коже, вытаскивая последние. И тут же требовательно тянули руки за следующей.