Я повернулась, чтобы видеть выражение его лица. Казалось, мы разошлись по разным полюсам, совершенно перестав понимать друг друга.
— А для тебя имело значение, что чувствовал бы я, отняв у тебя жизнь и душу? — умолял Каллен понять его. — Я не оправдываюсь сейчас, но ты хотя бы раз пыталась встать на мое место? Да, я виноват, что принял решение в одиночку – никто не ненавидит меня за это сильнее, чем я сам себя. Особенно теперь, когда смотрю, к каким ужасным последствиям привело мое решение. Но разве ты не видишь, Белла, что я хотел как лучше для тебя? Да, я совершил ошибку и это признаю. Но я всего лишь хотел спасти тебя! Уберечь от участи, которая не принесла бы тебе счастья. Я сделал это не для себя. Если бы я делал то, что хотел, ты была бы вампиром быстрее, чем успела бы оглянуться. Ничего и никогда в своем долгом бессмысленном существовании я не хотел сильнее, чем тебя. Ты – моя жизнь, ты – то, что держит меня в этом мире. И самым ужасным, самым эгоистичным поступком в моей постылой вечности стало бы обратить тебя – даже хуже, чем все убийства, которые я когда-то совершил. Я просто не мог… не мог настолько низко опуститься и отнять у тебя все, что тебе дорого, только ради того, чтобы ты была со мной…
Я молчала, потрясенная тем, как Эдвард снова перевернул ситуацию в свою пользу.
— Выходит, ты считаешь свой поступок благородным? — презрительно сплюнула я, демонстрируя то, во что превратилась – хотел он того или нет. — Твоя совесть чиста, ведь это сделал со мной не ты. Плевать, что со мной стало после того как ты бросил меня в лесу? Не имело значения, как сильно я была разбита твоим уходом, так что мне не нужны стали ни друзья, ни жизнь, о которой, по твоим словам, ты так заботился? Тебя не волновало, оправлюсь я от твоего предательства или нет, смогу ли существовать дальше нормально? Ты даже не захотел поинтересоваться, удался ли твой грандиозный план «по принуждению Беллы Свон к человечности» – нет, ты развлекался на другом конце полушария, пока я умирала без тебя, не в силах забыть твоего лица!
Эдвард поморщился от моих прямолинейных признаний, как от удара ржавого кинжала. Но я не могла прекратить – душа рвалась на части от всего пережитого, что я держала внутри так долго.
— Тебе было все равно, что стало со мной потом, безразлично, что я оставалась совершенно одна все два года. Что не с кем было даже поговорить, не на кого опереться в самую трудную минуту. Что я даже не знала, почему стала такой и что мне с этим делать, в одиночку сражалась с жаждой, мечтая быть такой же стойкой, как ты и твоя семья, невзирая на то, что вам до моей морали не было никакого дела! По-твоему, я стала счастливей, чем могла быть, если бы ты сам обратил меня?!
— Нет, нет, я не думаю так, — сдавлено прошипел Эдвард, пряча глаза – казалось, что-то душило его, он не мог говорить. Я видела, как сильно мои слова ранят его, но уже не могла остановиться.
— И вот ты явился, и думаешь, бац – и все станет как раньше? Что я прощу тебя и всех вас и радостно раскрою объятия? Нет, Эдвард, я слишком много пережила, чтобы все получилось так просто… Не знаю, готова ли я снова увидеть твою семью. Не думаю, что смогу быстро простить тебя…
Я снова отвернулась, чувствуя боль, что так грубо оттолкнула того, кого любила. Чувствуя страх, что Эдвард может согласиться со мной и просто взять и уйти… Но понимая, что обиды во мне накопилось чрезмерно, чтобы махнуть на годы одиночества рукой и снова начать доверять тем, кто меня так легко предал…
— Никто из нас не ждет, что ты сию секунду бросишься на шею…
— Правда? — скептически скривила губы я. — Тогда почему ты не поинтересовался, чего Я хочу, прежде, чем приглашать сюда Элис и остальных? Ворвался в мою жизнь, даже не узнав, готова ли я терпеть твое присутствие? Тебе не приходило в голову, что я больше не желаю тебя видеть?..
Эти жестокие слова ранили как двустороннее копье – вонзив острие в Эдварда, я убивала и собственное сердце. Эти слова были настоящей ложью – ничего я не жаждала сильнее, чем Эдварда рядом с собой. Но во мне еще оставалась капля гордости, чтобы хотя бы притвориться, будто справилась бы и одна. Я физически нуждалась в сохранении искусственной самодостаточности, иначе мое сердце было бы разбито быстрее и сокрушительнее прежнего.
— Пожалуйста, — голос Эдварда стал похож на растрескавшийся гранит, такой безумной боли в нем я никогда еще не слышала – от ее искренности и силы мурашки побежали по спине, и я ощутила себя чудовищем, разбившим его мечты и чаяния. — Прошу, не прогоняй меня, Белла, только не теперь, я этого не переживу… Когда я вернулся в Форкс несколько месяцев назад, то уже был полностью раздавлен. Я совершил ошибку и мечтал лишь об одном: снова быть рядом, на любых условиях. Я готов был на все – даже вечность стоять на коленях, умоляя тебя вернуться ко мне… Я сделал бы ради этого все, что бы ты ни попросила…
— Обратил бы меня? — скептически осведомилась я, и Эдвард промолчал. — А если бы я была уже не одна? Если бы тебя забыла?
— Возможно, это остановило бы меня, — пробормотал Эдвард мертвым голосом. — Я бы не стал разрушать твою жизнь снова.
— Конечно, ведь ты уже разрушил ее однажды, хочется верить, что ты не настолько чудовище, чтобы сделать это еще раз.
К моему удивлению, я вдруг почувствовала отчетливое облегчение. Словно мне было нужно высказать все наболевшее вслух, душа нуждалась в освобождении и исцелении от долгого мучения. И вдруг стало легче дышать, а обида, найдя выход через безжалостные слова, покинула сердце и, затерявшись среди миллиардов танцующих вокруг нас снежинок, растворилась в ночном облачном небе…
Я обернулась, опустошенная и обновленная. Эдвард стоял слишком близко, будто хотел протянуть руку, но не осмеливался, принимая всю силу моего гнева. В его черных голодных глазах застыла вся тоска мира, боль, которую я едва ли могла постигнуть даже после того, что сама пережила. Если бы я, бросая в него обвинения, преследовала цель отомстить, то могла теперь посчитать, что потребность в этом полностью удовлетворена — Эдвард был в миге от того, чтобы рухнуть передо мной на колени и умолять. Он был абсолютно, безвозвратно раздавлен моими беспощадно жалящими словами. Я могла бы гордиться собой, но вместо этого почувствовала острую, саднящую и выворачивающую наизнанку жалость и желание поскорее сдаться…
— Пожалуйста, — прошептал вампир, его черный безнадежный взгляд гипнотизировал меня, срывая искусственную маску злости и обиды. — Пожалуйста, Белла… позволь мне просто быть с тобой рядом… дай мне шанс…
— О нет, избавь меня от этих сентиментальных сцен, — вскричала я, когда ноги вампира дрогнули – вида Эдварда, стоявшего на коленях в снегу, я бы не вынесла.