Мое самообладание и так трещало по швам от его измученного лица, а страдание в глазах разрывало сердце. Я из последних сил удерживала себя от того, чтобы не расклеиться и не простить его за все – я не хотела, не могла позволить себе так быстро оттаять. Это было опасно не только потому, что в моих ладонях таился смертоносный огонь. Чтобы вернулось утраченное доверие, нужно было время.
— Все, что попросишь – твое, — умолял Каллен, руша мою слабую оборону. — Ты можешь получить всего меня или только малую часть, которая тебя устроит… Я буду просто другом, если ты захочешь, и вечность потрачу на то, чтобы ты снова научилась мне верить. Только не проси меня уйти – сделать этого еще раз я не смогу, это выше моих сил. Я больше никогда… никогда тебя не покину. Даже если ты не перестанешь ненавидеть меня, все равно останусь рядом с тобой.
Его рука дернулась, но сурово сжалась в кулак и прижалась к боку, а я – кошмар! – чуть не разрыдалась от желания поцеловать его белые от напряжения губы. Только бы его слова были правдой… только бы он снова не предал меня, когда пройдет еще полгода или год…
— Я никогда тебя не ненавидела, — покачала я головой, внезапно смущенная из-за всего, что наговорила. Я прежде не была такой жестокой. — Забудь мои слова, Эдвард. Разве ты виноват в том, что я была для тебя недостаточно хороша? Я все понимаю: из-за меня у твоей семьи были сплошные проблемы, и я не вправе требовать от вас заботы, тем более не вправе – ожидать любви. Пожалуйста, прости, не знаю, что на меня нашло…
Его глаза расширились от шока.
— Изабелла Свон, — низко прорычал он, — ты думаешь, я только из чувства вины вернулся в Форкс?!
— А разве нет? — я снова была сбита с толку.
— Все то, что я сказал несколько минут назад, прошло мимо твоих ушей? — выдохнул он, делая шаг и оказываясь в опасной близости, его прекрасное лицо нависло надо мной, ломая хрупкое самообладание. — Я вернулся, потому что любил и больше не мог оставаться вдалеке. Белла, разве ты забыла все то, что я когда-то говорил тебе о своих чувствах?
— Я не забыла. — В том числе и то, что Эдвард сказал мне в лесу – я помнила тот день очень даже хорошо. — «Белла, ты мне не подходишь», — с сарказмом повторила я. — «Я тебя недостойна? — Нет».
Эдвард отступил, когда я сделала шаг назад, его лицо стало бледнее, чем до этого.
— Это была ложь, Белла! — воскликнул он таким отчаянным тоном, будто я должна тут же ему поверить. — Думал, если смогу убедить тебя, что ты больше мне не нужна, то ты быстрее забудешь и начнешь жизнь с чистого лица. Я солгал, потому что хотел, чтобы ты как можно меньше страдала…
— Что ж, ты ошибся и в этом случае, — вздохнула я, вспоминая ужасные дни, складывающиеся в недели и месяцы затянувшейся тяжелой депрессии.
— Я знаю, — простонал Каллен, на секунду прикрывая глаза. — Джейкоб… много раз вспоминал об этом.
— Тогда ты видел, какой жалкой и мертвой я была, когда ты ушел, — согласилась я.
— Думаю, что имею некоторое представление об этом. Но, Белла! Как ты могла так легко поверить в то, что больше мне не нужна? Я так долго твердил, что люблю тебя, и ты позволила одной-единственной лжи разрушить веру в мои чувства?
— Я никогда всерьез не понимала, за что ты меня любил, — возразила я, качая головой в смятении. — Я и сейчас не верю, ты меня прости. Но посмотри на себя – ты же само совершенство! — взмахнула я рукой, глядя на его прекрасное даже в мучении черты. — И посмотри на меня – посредственность и серость, ходячая неприятность, от которой шарахается даже лес. Немудрено, что ты и твоя семья сбежали от меня. И на самом деле, я вас в этом вовсе не виню.
Эдвард больными глазами смотрел на меня, приоткрыв рот.
— Это ничего страшного, — пробормотала я, надеясь, что после всех ужасов, которые наговорила, смогу его успокоить и он перестанет терзаться понапрасну. — Тебе необязательно любить меня, я этого не жду. Я все понимаю, и ты не должен ничего мне объяснять. Я знаю, что совсем тебе не подхожу…
Я осеклась, когда Эдвард внезапно сократил расстояние, впиваясь в меня безумным взглядом.
— Изабелла Мари Свон, — хрипло и низко проговорил он, поднимая руку и останавливая ее в сантиметре от моего лица; его внезапная близость подчинили меня своей воле, наэлектризовав каждый нерв. — Почему ты не веришь в правду, но продолжаешь верить в пустую гнусную ложь? С той самой минуты, как понял, что люблю тебя, я знал, что должен тебя покинуть – ради тебя самой, ради того, чтобы ты жила. Но даже не предполагал, во что превратится тогда моя жизнь. Когда ты только появилась на моем мрачном и вечном пути, бессмысленном и темном, то озарила его ярким светом, затмившим солнце. И когда я ушел, мое существование погрузилось во мрак – я больше не видел ни света, ни звезд, медленно умирая от холода. Я думал, бессмертие – это своего рода чистилище. Что ж, когда потерял тебя, оно превратилось в настоящий ад! И после всего, что я пережил в разлуке – пусть и случившееся по моей вине, – ты подвергаешь сомнению силу моих чувств?! Белла, я никогда и ни в чем не был так сильно уверен, как в том, что безгранично, всем сердцем люблю тебя. Любил, люблю и буду любить всегда, сколько бы времени ни прошло, какое бы расстояние ни пролегло между нами и какие поступки ни разлучили бы нас.
Он молча стоял, ища в моих глазах ответ, но все мои чувства будто застыли, скованные бездушным льдом непонимания. Произнесенная речь, какой бы сладкой и приятной ни была, не могла оказаться правдивой. Слова, достигая моих ушей, дробились о выстроенный монумент недоверия, осколками сыплясь к ногам и исчезая в белом снежном ковре, смешиваясь с миллионами таких же бессмысленных и пустых льдинок, которые ноги легко топтали каждый день. И вместо ожидаемой реакции – каких эмоций Эдвард от меня хотел? – я громко истерично расхохоталась, снова отступив назад.
— Да это же… просто бред! — вскликнула я, пытаясь понять, действительно ли свихнулась или, может, сплю, все еще оставаясь человеком? Попала в долголетний непрекращающийся кошмар? — Знаешь, если бы ты был моей галлюцинацией, именно так бы все и сказал, — рассуждала я вслух, пытаясь не обращать внимание на то, как вытягивается в шоке любимое лицо – приятнейшая иллюзия. — Должно быть, я сошла с ума от одиночества и вижу то, чего не может быть. Или – что вернее – я убила тебя и Джейкоба, и мой разум, помутившись, спрятался от правды в безумии…
— Белла, я не галлюцинация и не бред, — прервал болезненно Эдвард, пытаясь нагнать меня.
Я невольно отступала под натиском его – и своих – разрушительных чувств, ищущих повод прорваться наружу. Но я знала: этого допускать нельзя. Не только потому, что ладони гудели от избыточной энергии, но прежде всего потому, что, если поверю Эдварду снова, большей боли уже не перенесу.