— Господи! — ахнула я, опуская взгляд. Мой голос напомнил тоненький писк испуганной птички: — Карлайл, я знаю: это невозможно, но меня что-то толкнуло изнутри!
— Позволишь проверить? — доктор Каллен приблизился ко мне, и я кивнула, убирая руки и позволяя ему ощупать мой живот осторожными, но уверенными движениями. «Бам, бам», — дрогнула кожа навстречу его пальцам.
— Позову Эдварда, — мрачно выпрямился он – в его глазах отражалось настоящее изумление. — Привезу с работы рентгеновский аппарат и УЗИ. </p>
***
<p>
Два дня спустя все было готово, и я, взвинченная до крайней степени, проследовала в библиотеку, оборудованную под медицинский кабинет.
Вся семья буквально «стояла на ушах» с тех пор, как новость о моей возможной, но невероятной беременности была неоднократно обсуждена за круглым столом. Пока я оставалась спокойной, то не чувствовала в себе изменений, но во время охоты, когда поневоле теряла контроль, удары с той стороны живота учащались, почти не оставляя сомнений в верности странного предположения.
«Вот, вот, скорее!» — позвала я Эдварда в лесу, от шока даже потеряв интерес к недопитому лосю. Как только муж оказался рядом, приложила его ладонь к животу, позволяя почувствовать шевеление невозможной жизни…
Эдвард не разделил моего энтузиазма по поводу беременности. Карлайл рассказал, каково отношение в мире бессмертных к обращенным вампирами детям. И, хотя мы не кусали человеческого младенца, моя беременность вызывала ряд опасений, и самое главное – каким родится ребенок, будет ли расти или навечно останется крошечным существом? Детей, обращенных в вампиров, невозможно было контролировать, так что никто из нас не питал радужных надежд на счастливый исход. Однако прежде, чем делать выводы, необходимо было все проверить.
Я прошла на второй этаж, сопровождаемая напряженными взглядами семьи – даже Эммет оставался необычайно серьезен, потрясенный неординарностью ситуации.
Чувствуя себя неловко из-за того, что оказалась в центре внимания, я улеглась на кушетку, взволнованно разглядывая потолок. Эдвард взял меня за руку (облаченную в перчатку, потому что страх не позволял мне сохранять спокойствие).
Карлайл невозмутимо готовил аппарат УЗИ, тем временем передав Эдварду тюбик с прозрачным гелем, который следовало выдавить на мой живот. Я вздохнула, сжимая пальцы любимого – мое волнение отличалось от беспокойства остальных: в глубине души я не переставала надеяться, что этот ребенок не будет тем жестоким бессмертным, за которых вампиров казнили, а родится абсолютно нормальным… красивым, как бессмертный, похожим на Эдварда безупречными чертами лица. Я думала, что это будет мальчик.
Я снова сжала пальцы Эдварда, когда Карлайл приложил датчик к коже живота, внимательно уставившись в монитор аппарата УЗИ, показывающий контуры внутренних органов. Зернистость экрана ни капельки не изменилась, и Карлайл нахмурился, надавив на кожу чуть сильнее.
— Ничего нет, — прошептал сердито Эдвард, мрачно сдвинув брови.
— Неудивительно, кожа вампира слишком неуязвима, чтобы сквозь нее можно было что-либо разглядеть. Уверен, и рентгеновский аппарат окажется бессилен. Просто я надеялся… — пробормотал Карлайл. — Белла, ты не могла бы «отпустить» себя, получше «разогреться»? У меня есть одна теория…
— М-м, попробую, — неуверенно согласилась я, надеясь, что новые усовершенствованные перчатки, разработанные Элис, сдержат мой огонь.
Я зажмурилась, чтобы получше сосредоточиться. Позволяя излишней энергии захлестнуть, старалась оставить голову чистой, все тепло направляя в сторону живота. «Бум, бум», — нервно отреагировало сердце. «Тук, тук», — отзывчиво ударил малыш изнутри. Я почувствовала, как Эдвард резко наклонился вперед, а остальные вампиры в комнате еле слышно ахнули.
— Отлично, Белла, — подбодрил Карлайл. — Давай еще немного.
Я ощутила, как Джаспер полностью перестал воздействовать на меня, и это позволило сдержанным силам вырваться на поверхность.
— Ничего себе! — воскликнул первым Эммет. — Да это же настоящий шок!
— Не то слово, — тихо ответил Карлайл, и я распахнула глаза.
— Что там, скажите мне, скажите?! — взмолилась я испуганно, и доктор Каллен повернул монитор ко мне.
На середине экрана очень четко проступали контуры крошечного существа, маленькие ручки и ножки прижаты к груди, отчетливая голова с засунутым в рот пальчиком и ровное, сильное биение маленького сердца.
— Это ребенок, — от огромного, всепоглощающего умиления мне захотелось заплакать, и я сильнее сжала руку Эдварда, потрясенного не меньше, а то и больше, чем я. — Господи, Карлайл! Я все-таки беременна!
— Очевидно, это так, — подтвердил он торжественно. — И еще это говорит о том, что ты действительно наполовину человек, Белла. Больше, чем мы думали. Раньше это была просто теория, но теперь – я уверен. Каким-то образом высокое напряжение во время обращения повлияло на тебя, зафиксировав твою человечность как… способность? А может это побочный эффект твоего дара – разогревая тело, он оживляет его людскую часть…
— Поэтому я тебя не видела и не вижу, — быстро вставила Элис. — Я могу предсказывать будущее вампиров, потому что сама вампир, и будущее людей, потому что была человеком. Но оборотней и полукровок – не вижу, давно заметила.
— Я беременна, — восхищенно шептала я, смотря на Эдварда и ища в его глазах отражение своего восторга. Но он был слишком взволнован последствиями, чтобы насладиться предвкушением неожиданного отцовства. — Все будет хорошо! — подбодрила я его, упрямо надеясь, что мы не окажемся в положении, при котором наша будущая жизнь станет адом. И ребенок не родится чудовищем, о которых рассказывал Карлайл.
— Двенадцать недель или немного больше? — уточнил Эдвард у отца.
— Я бы не был так уверен в сроке, — объяснил Карлайл. — Ты заметил, как быстро увеличивается живот? Два дня назад он был едва заметен, а сегодня уже любой бы не сомневался в наличии беременности. Я бы смело назвал цифру в шестнадцать недель, хотя нельзя быть и в этом уверенным, ведь мы не знаем точного момента зачатия.
— Это ведь значит, что ребенок растет, верно, Карлайл? — возбужденно взмолилась я, пытаясь передать Эдварду свою веру в лучшее. Он натянуто улыбнулся, не желая расстраивать меня испуганным выражением лица, но его потрясение было слишком велико, чтобы правдоподобно удавалось скрыть истинные эмоции.