Саске гонял в голове одно воспоминание, которое не приводило ни к ярости ни к гневу, но которое помогало очистить его сознание и сейчас. Он, наконец нашел то, за что можно цепляться, сгорая заживо в пожаре своих собственных эмоций. Однажды в лесу смерти это избавило его от водящего с ума гнева, и теперь, вспоминая это, он вновь чувствует спасительное успокоение.
В тот момент розововолосая сокомандница, наплевав на то, что Саске представлял опасность даже для нее самой, обхватила его со спины, прижимаясь к нему всем телом. В момент, когда он обнаружил, что это воспоминание помогает ему очистить разум, Учиха зацепился за то самое мгновение и потушил вновь разбушевавшееся пламя. С тех пор он часто вытаскивает из задворок памяти именно этот момент.
Он сидел, закрыв глаза и глубоко дышал, когда тишину вдруг разорвало истошным криком.
- Саске-кун! – Это был голос Сакуры, он рассыпался эхом по его ненавистной тюрьме.
Он знал этот голос, ведь именно свое имя он чаще всего от нее слышал в последние годы. Учиха вскочил на ноги, сердце бешено заколотилось, возможно сейчас она где-то рядом, почувствовала его и освободит…
Вздымая пыль от песка, он бросился проверять стены своей темницы, но все тщетно. Нигде не было ни намека на ее присутствие и ни намека на выход. Кажется, он начал сходить с ума… Вернувшись к источнику с водой, Учиха обнаружил, что возле пруда проклюнулись травинки. Новый цвет в этой почти бесцветной тюрьме – три маленьких зеленых росточка. Саске упал на колени возле них и начал жадно разглядывать, боясь, что эти травинки вскоре тоже сгорят в потоках лавы.
- Нет! – Твердо сказал Саске сам себе. – Хватит огня.
Он перебрался по ближе к росткам, сел в медитативной позе и стал думать о красивых цветах. Сердце все еще гулко колотилось в груди после услышанного голоса и Учиха старательно пытался взять его под контроль. Первое, что пришло ему в голову – цветки розовой сакуры по весне. Как же красиво становилось в Конохе в марте. Попытался представить запах, вдыхая полной грудью все еще пахнущий пеплом воздух, а потом вспомнил, как они с Наруто ходили в раменную на праздник фейерверков, и как пахли приправы в Ичираку. Это было настоящим открытием – вспоминать запахи. Они приносили спокойствие и теплые мысли, которые не приводили к срывам.
Рот мгновенно наполнился слюной, когда он подумал о еде. В этом заточении ему не было нужды есть – он не умирал, однако, от голода это не избавляло. Саске уже привык к этому ощущению и даже старался его игнорировать, но едва он вспомнил, как пах рамен в Ичираку, то чуть не захлебнулся слюной.
Коротко выдохнув, он вспомнил, как вкусно пахло порохом на фестиваль фейерверков, отмечая, что каждый раз после формирования Команды 7, Сакура и Наруто были рядом в это праздник. Харуно раздражающе вешалась Саске на руку, а Узумаки вешался на куноичи.
Впервые за долгое пребывание в этом заточении губы Учихи растянулись в усмешке. Он открыл глаза, удивившись такой яркой картинке, посетившей его голову и вдруг увидел, что вокруг него проклюнулось больше травинок. Маленькие ростки, которых было уже не сосчитать. Значит, он все делает правильно.
Сакура сидела на подоконнике и считала минуты до наступления новых суток. Через несколько минут наступит день рождения Саске, а они так и не нашли его. Пятая отвергала любые попытки Сакуры и Наруто отправиться на поиски Учихи, мотивируя это словами Мудреца Шести Путей. Харуно чувствовала полное опустошение от того, что в очередной год она не рядом в его день рождения. Сакура не воспринимала чем-то важным свой праздник, однако, день рождения Саске был для нее чем-то очень значимым всегда.
Вдыхая свежий воздух, она вытянула ноги, свесив их вниз и наслаждаясь прохладой ночного ветра. Прошло всего полгода, Хагоромо не назвал никаких сроков возвращения. Лишь сказал, что пройдут месяцы, а может и годы. Где он, что с ним? Знает ли о дне своего рождения? Ответов на этот вопрос она не находила. Наруто, даже входя в режим мудреца, не мог обнаружить Саске в их мире. А значит, действительно бесполезно искать его.
Стрелки часов медленно ползли к полуночи, оставляя все меньше времени до наступления нового дня. Сердце бешено колотилось от волнения, будто вот-вот на подоконник рядом сядет Учиха и поцелует Сакуру прямо в губы. Судорожно сглотнув, Харуно стряхнула наваждение, крепко зажмурившись и помотав головой.
Харуно перекинула ноги через подоконник, спрыгивая в комнатку, где стояла ее кровать. Мягко ступая по темно-зеленому ковру, что расстилался у изножия кровати, Сакура скинула с себя уличную одежду, и, подхватив ее с пола, направилась в ванную, что примыкала к ее спальне. Закинув одежду и белье в корзину для грязных вещей, куноичи скрылась за шторкой в душевой, жмурясь от ледяных струй воды, что хлынули на ее тело.
Помещение медленно наполнили ароматы трав – Сакура сама варила себе шампунь для волос и тела из собранных полевых цветов, от чего ей иногда казалось, что пахнет от нее успокоительным отваром, но ей это безумно нравилось.
Она вдруг подумала, какова бы была ее жизнь, если бы Учиху не захлестнуло это неистовое желание революции, если бы Хагоромо не отправил его в заточение… Сакура думала о том, как где-то в маленькой квартирке в Конохе сегодня ночью горел бы свет, и двое товарищей по команде вломились бы к спящему Саске с тортом и шарами, чтобы просто поздравить друга с днем рождения.
Наспех вытерев себя полотенцем, Харуно облачилось в шелковую серо-черную полосатую пижаму и рухнула на кровать. В уголках глаз пощипывало от еще не проступивших слез. Она все думала, что плакать по нему – это последнее, что Сакура будет делать, но, увы, едва осознав, что часы уже давно перевалили за полночь, Харуно содрогнулась от слез, давая-наконец волю чувствам.
- Саске-кун! – Пронзительно прокричала она в подушку, и закусила до боли ее белоснежный уголок.
На секунду ей показалось, что она почувствовала его. Сакура вскочила, оглядываясь по сторонам, но это было лишь наваждение, как и там на подоконнике, когда казалось, что он вот-вот придет и сядет рядом… Обессилено рухнув обратно на кровать, она предалась слезам, даже не заметив, как уснула на все еще застеленной постели.
Утро выдалось солнечным, и Сакура разлепила свои опухшие от слез глаза, поморщившись, словно пребывала долгое время в подземельях.
- Не порядок! – Покачала она головой, вглядываясь в зеркало.
На нее смотрела потрёпанная девушка, уснувшая с мокрой головой, от чего розовые волосы торчали в разные стороны, как никогда не торчали даже в самой жаркой битве. Глаза, нос и губы были немного отекшими, что навевало на мысль, что куноичи беспробудно пила длительное время. Направив чакру в ладони и вызывая зеленоватое свечение, Сакура поработала над своим лицом, снимая отеки, затем мягкой влажной щеткой прошлась по волосам, возвращая им более-менее приличный вид.
Сегодня ее ждало лишь ночное дежурство, на которое заступать нужно было в пять вечера. Что ж, это значит, что сейчас она может прогуляться и побыть наедине с собой.
Взяв лишь бутылку с водой из холодильника, Харуно направилась по дальше из деревни, на милую полянку, открывающую вид на холмы и леса вокруг Конохи. Дойдя до большого серого валуна, где она в детстве любила отдыхать, прячась от полуденного солнца во время сбора трав, Сакура вскарабкалась на него и присела на верхушку, открыла воду, и делая медленные глотки, стала смотреть вдаль, прислушиваясь к бодрому чириканью птиц.
“Похоже на Чидори…” – Пронеслось в ее голове.
Куноичи чертыхнулась и тряхнула головой, чтобы прогнать этр наваждение. Она задвигала мысли о нем на самые задворки своего сознания, на столько умело, то он почти и не тревожил ее, однако именно сегодня в день его рождения Сакура снова почувствовала эту боль одиночества и неразделенной любви…