Робино подсчитал, что «Калипсо» побила все свои рекорды пребывания в открытом море между заходами в порты. Если мы придем в Сан-Хуан 6 сентября, то, пробудем в открытом море 27 дней. Мы не смогли бы оставаться в море на столь продолжительный срок, не будь у нас опреснителя, который дает 400 литров воды в сутки, работая только в ночные часы. К тому же картонные тарелки и стаканчики также позволяют экономить воду на мытье посуды.
Пятница, 30 августа. Начиная с 7 часов утра, бригады работают посменно на новой рабочей площадке. В 9 часов погружаюсь, чтобы посмотреть, что там происходит. Сразу обнаруживаю, что гибкий двухметровый шланг, который отходит от нижнего колена, сплющился и тормозит всасывание. Далее замечаю, что 15-метровый гибкий шланг трется о кораллы. Прошу Гастона устранить эти неполадки. Набрасываю схему раскопок и вношу коррективы в ориентацию трех пушек по отношению к северному якорю. Работать на новой площадке необычайно тяжело, так как здесь изобилуют коралловые образования. К тому же обломки затонувшего судна находятся на глубине 60–80 сантиметров от морского дна. Поистине трудно себе представить, что так глубоко погребен корабль, который потерпел крушение всего двести лет назад!
Пополудни Дюма изменяет направление траншеи и обнаруживает прослойку металлического лома. Толщина этой прослойки увеличивается от северного якоря ко второму холму.
Утром разведывательная бригада (Мишель, Дюма и де Хенен) засняли на кинопленку пышные девственные заросли кораллов к востоку и западу от рифа. «Нуэстра сеньора де ла консепсьон» находится далеко от того места, где 26 августа мы обнаружили чугунные опоры.
Перемещение «Калипсо» намечено на завтра, если этому не помешает погода.
Вечером, после того как отобедала вторая смена, мы тщетно ищем «актеров», чтобы заснять в кают-компании процесс очистки металла соляной кислотой… В тот день, когда мы впервые пользовались кислотой, это сопровождалось бурным весельем. Но воспоминания о неприятном запахе, который издавали эти мерзкие пузырьки, видимо, пересилили все уговоры. К тому же надо учесть гнетущую усталость после тяжелого рабочего дня. Ведь уже половина десятого, и всем хочется спать.
Суббота, 31 августа. День разочарования и сомнений. Посмотрим на наше предприятие с чисто практической точки зрения. Мы как будто теряем время зря. Ведь уже с 21 августа (то есть в течение десяти дней) стало очевидным, что мы имеем дело не с галеоном «Нуэстра сеньора де ла консепсьон» и что корабль XVIII века, который откопали, разбит, причем сохранилась только его носовая часть. Где же его корма?
23 августа нам показалось, что мы ее нашли, но теперь такой уверенности нет. Наконец, из всего груза нам достались только бутылки прямоугольной формы и керамические изделия. Некоторые из них действительно великолепны, но качество других весьма сомнительно. Мы остаемся здесь только потому, что нашли печати с геральдическими лилиями, которыми не пользовались для пломбирования мешков с дешевыми товарами.
Вот все практические соображения. Но не это главное. Причины того чувства разочарования, которое охватило меня сегодня, гораздо глубже. Они аккомпанировали под сурдинку всей моей жизни с тех пор, как 38 лет назад, в октябре 1930 года, я поступил на службу в военно-морской флот, не совсем отдавая себе отчет в том, что означает этот шаг. С 1930 по 1937 год меня не оставляли раздумья в правильности избранного пути и своего призвания. Мне вообще свойственны колебания, и в этом нет ничего оригинального; я убежден, что две трети моряков во всех странах в глубине души задавались теми же вопросами. Но с 1937 года, то есть вот уже более 30 лет, я сжег за собой все мосты и вступил в борьбу с морем.
Я отрекся от всего остального и не отступил, хотя меня часто искушали чудеса других сфер жизни. Я заключил брачный союз с водной стихией с тем большим пылом, что ни физически, ни морально не был к этому подготовлен.
С первых же дней мои восторги переплетались с отвращением, радость с болью. За каждое удовольствие приходилось расплачиваться массой неприятностей. Мне приходилось переживать все это в одиночку, и я не мог до конца понять, что со мной происходит.
Любознательность всегда оставалась самым мощным стимулом, который заставлял меня искать и находить все новые районы для исследования, все глубже проникать в морскую пучину, все дольше там оставаться, заниматься подводными киносъемками и бороться с враждебными силами. Но к любознательности примешивалась сентиментальность, нечто вроде любовного влечения. Мне захотелось овладеть морем, подчинить его себе, завоевать, и, хотя я знал, что это мне никогда не удастся, оно неотразимо влекло меня. Всякий раз, когда мне посчастливится вырвать у моря какое-нибудь открытие, увидеть сказочно прекрасный уголок, пережить мгновение экстаза, я испытываю удовлетворение, словно от свидания с возлюбленной. Но такие победы обманчивы. Искушения, соблазны, измены, объятия, ссоры, яростные схватки — все это было в моем романе с морем. В итоге где-то в глубине души притаились раздражение и усталость, которые прорываются наружу при любом удобном случае.