Через щели пола поднимался гнилостный запах грязной воды из затопленных нижних этажей. Потревоженные летучие мыши срывались с покосившихся перил и в панике летели к окнам, с криками испуга исчезая в бриллиантовом сиянии солнца. Ящерицы выбегали из щелей в полу и скользили по сухим бассейнам и ванным.
Обостренная жарой нервозность Риггса все возрастала по мере того, как они взбирались выше и ничего не находили. Сейчас они были уже под самой крышей.
— Ну, где же он? — Риггс, прислонившись к перилам и тяжело дыша сквозь зубы, жестом разрешил всем отдохнуть и вслушаться в молчание здания. — Отдых в течение пяти минут, сержант. Будьте начеку… Он где-то недалеко.
Макреди перекинул ружье через плечо и взобрался на следующую лестничную площадку, где был слабый ветерок. Керанс прислонился к стене, пот струился у него по спине и по шее, кровь в висках пульсировала от напряжения. Было одиннадцать тридцать, и температура снаружи достигла ста двадцати градусов. Керанс смотрел на блестевшее от пота багровое лицо Риггса, восхищаясь самообладанием и выдержкой полковника.
— Не смотрите так снисходительно, дорогой Роберт. Я знаю, что взмок, как загнанная лошадь, но сегодня я отдыхал куда меньше вас.
Они с вызовом взглянули друг на друга, каждый не хотел конфликта, и Керанс, стараясь снять напряженность, сдержанно сказал:
— Теперь мы его наверняка найдем, полковник.
В поисках места, где можно было бы присесть, он немного прошел по коридору и толкнул первую попавшуюся на его пути дверь.
От его движения дверь рухнула, превратившись в груду мусора и источенных червями досок; перешагнув через эту груду, Керанс приблизился к широкому французскому окну, выходящему на балкон. Из окна веяло легкое дуновение; Керанс, подставив ветерку лицо и грудь, пристально рассматривал джунгли внизу. Мыс, на котором находился полукруг зданий, был одновременно невысоким холмом, и несколько зданий, расположенных по его другую сторону, были совсем не тронуты водой. Керанс смотрел на две часовые башни, возвышавшиеся как обелиски над зарослями папоротников. Горячий воздух полудня, казалось, придавил все вокруг, как полупрозрачное одеяло, зелень была неподвижна, лишь изредка слегка шевелилась случайная ветка, и легкая водяная рябь отбрасывала вокруг миллионы пятен света. Классический портик и фасад с колоннадой, различимые под часовыми башнями, подсказывали, что прежде тут находился муниципалитет. На одном из циферблатов стрелок не было; другой, как ни странно, показывал точное время — одиннадцать тридцать пять. Керанс призадумался, были ли эти часы на самом деле исправны, не заводил ли их какой-нибудь безумный отшельник, цепляющийся за точное время, как за последние остатки здравого смысла; впрочем, если механизм действительно исправен, роль этого пустынника вполне мог сыграть Риггс. Несколько раз, когда они покидали затонувшие города, полковник заводил заржавевшие механизмы башенных часов, и они отплывали под звуки прощального перезвона колоколов. В следующие ночи Керанс часто видел во сне Риггса в костюме Вильгельма Телля. Полковник шагал по пустыне, напоминавшей картины Дали, и сажал в расплавленный песок растекающиеся и гнущиеся солнечные часы.
Керанс перегнулся через окно глядя на часы и ожидая, когда дрогнет минутная стрелка. А может, стрелки были неподвижны (ведь и остановившиеся часы дважды в сутки показывают правильное время).
Размышления Керанса приняли другое направление, когда он увидел за грудой развалин маленькое кладбище; верхушки надгробий торчали из воды, как группа купальщиков. Он вспомнил страшный погост, над которым они однажды проплывали. Богато украшенные надгробия треснули и раскололись; трупы с распустившимися волосами кружили в воде, будто во время зловещей генеральной репетиции страшного суда.
Опустив глаза, он отвернулся от окна и вдруг увидел, что в двери неподвижно стоит высокий чернобородый человек. Керанс настороженно глядел на этого мужчину, так резко ворвавшегося в его размышления. Тот стоял сгорбившись, его тяжелые руки свободно свисали по бокам. Корка засохшей грязи покрывала его грудь и лоб, ботинки и брюки тоже были в грязи, и на мгновение Керанс вновь вспомнил воскресшие трупы. Заросший подбородок мужчины свисал между широких плеч, впечатление громоздкости усугублялось тем, что форменная голубая куртка медицинского служителя, изготовленная из грубой бушлатной ткани, была на несколько номеров меньше, чем нужно; капральские нашивки топорщились на мощном плече. Он глядел на Керанса с угрюмой отчужденностью, глаза его лихорадочно блестели.