Пилот, сержант Дейли, развернул фюзеляж таким образом, что люк вертолета оказался против окон гостиной, в нем возникла фигура Риггса, он был без фуражки, двое солдат держали его под руки, чтобы он не рухнул вниз. Риггс что-то кричал в электрический мегафон.
Беатрис Дал подбежала к Керансу со своего наблюдательного пункта в дальнем конце комнаты, прикрывая уши от рева вертолета.
— Роберт, он хочет что-то сказать нам.
Керанс кивнул, но голос полковника совершенно заглушался гулом вертолета. Риггс замолчал, вертолет взмыл в небо и полетел над лагуной, унося с собой шум и вибрацию.
Керанс обнял Беатрис за плечи, ощутив под пальцами ее гладкую кожу.
— Что ж, я догадываюсь, что он хотел нам сказать.
Они вышли во дворик и помахали Бодкину, который выбрался из лифта и принялся укреплять на крыше груду бочек. Внизу, на противоположном конце лагуны виднелась верхняя палуба испытательной станции, поверхность воды вокруг нее покрывали сотни блокнотных листков. Стоя у перил Керанс указал на желтый корпус базы, пришвартованный к отелю «Риц» в дальнем углу третьей лагуны.
После безуспешной попытки поднять затонувшую станцию, Риггс, как и планировалось, отплыл в двенадцать, направив катер к дому Беатрис, где, по его убеждению, скрывались оба биолога. Увидев, что лифт не действует, а его люди не смогли преодолеть двадцать этажей по лестнице, где на каждой лестничной площадке было множество гнезд игуан, Риггс попытался добраться до них на вертолете…
— Слава богу, что он уплывает, — сказала Беатрис. — Почему-то он вечно раздражал меня.
— Вы не делали из этого секрета. Удивляюсь, как он вообще не открыл огонь!
— Но, дорогой мой, он на самом деле несносен. Этот вечно выбритый подбородок, это ежедневное переодевание к ужину — абсолютное нежелание соответствовать обстановке.
— Риггс вполне нормален, — спокойно ответил Керанс. — Он только, как за якорь, цепляется за привычный для себя образ жизни.
Теперь, когда Риггса не было, Керанс понял, как много держалось на оптимизме и выдержке полковника. Без него дисциплина и порядок в отряде быстро упали бы. Это напомнило Керансу, что теперь ему самому придется беспокоиться о моральном климате их маленькой группы. Очевидно, что бремя лидерства ляжет на него: Бодкин слишком стар, Беатрис занята лишь собой.
Керанс взглянул на часы с термометром на своей руке. Уже три тридцать, но температура все еще около ста десяти градусов, и солнце палит как доменная печь. Они присоединились к Бодкину и вместе с ним прошли в гостиную.
Подводя итоги разговора, который прервал прилет вертолета, Керанс сказал:
— В резервуаре на крыше около тысячи галлонов горючего, Беа этого хватит на три месяца, или, допустим, на два, так как мы знаем, что температура повысится. Беатрис, я рекомендую вам закрыть все другие комнаты и жить в этой. Она находится с северной стороны дворика, а надстройка на крыше защитит вас от ливней, которые скоро разразятся. Десять к одному, что они разнесут ставни и воздушные завесы в спальне. Как насчет еды, Алан? На сколько времени хватит запасов в холодильнике?
Бодкин повернулся к нему с выражением отвращения на лице.
— Если не считать деликатесов типа змеиных языков, там находится в основном первоклассное пиво. Если вы действительно собираетесь питаться этими запасами, их хватит на шесть месяцев. Но я предпочитаю игуан.
— Боюсь, что игуаны предпочтут вас. Ну что ж, дела не так плохи. Алан сможет жить на станции, пока уровень воды не поднимется, а я по-прежнему буду в «Рице». Что еще?
Беатрис поднялась и двинулась к бару.
— Все, дорогой. Кончайте. Вы начинаете говорить, как Риггс. Вам не к лицу военные манеры.
Керанс шутливо отдал ей честь и перешел в другой конец комнаты, к картине Эрнста, а Бодкин стал рассматривать через окно джунгли. День ото дня эти два пейзажа становились все более неотличимыми друг от друга, а в мозгу у каждого был и третий — из ночного кошмара. Они никогда не обсуждали свои сны — этот призрачный общий мир, в котором они бродили, как привидения с картин Дельво.
Беатрис откинулась на диван спиной к нему, и Керанс вдруг с горечью понял, что нынешнее единство их трио сохранится ненадолго. Беатрис была права: ему не шли командные манеры, по характеру он был пассивным и сосредоточенным на себе человеком. Куда важнее, однако, что для них началась новая жизнь, где прежние привязанности и личные обязательства теряли всякий смысл. Узы между ними будут слабеть, и первое доказательство тому — решение жить порознь. Хотя Керанс тянулся к Беатрис, тем не менее это влечение не позволяло ему полностью ощутить свою свободу. Отныне каждый из них пойдет по джунглям времени своим путем. Хотя они и будут встречаться в лагунах или на испытательной станции, подлинные встречи возможны теперь только во сне.