Керанс решил, что это корабль-склад, на котором хранится добыча группы… Подобно большинству других пиратских шаек, эта, должно быть, тоже охотилась за механизмами и электротехникой в районах, оставленных правительственными отрядами. Законы за разбой грозили суровым наказанием, но фактически власти были слишком слабы, чтобы обеспечить порядок на периферии.
— Смотрите!
Беатрис схватила Керанса за локоть. Она указывала вниз, на испытательную станцию, на крыше которой стоял полуодетый, заросший многодневной щетиной доктор Бодкин и махал руками, привлекая внимание людей на корабле. Один из них, негр с голой грудью в белых брюках и белой форменной фуражке, что-то крикнул в ответ.
Керанс пожал плечами.
— Алан поступает правильно. Прячась, мы ничего не добьемся. Наоборот, если мы им поможем, они скорее оставят нас одних.
Беатрис сомневалась, но Керанс взял ее за руку. Гидроплан, уже без крокодильей свиты, возвращался в облаке водяной пыли и пены.
— Идем, если мы успеем спуститься к причалу, он захватит нас на борт.
Глава 8
Человек с невинной улыбкой
Красивое мрачное лицо Стренгмена выражало смесь подозрительности и презрения. Он сидел, откинувшись в кресле, под навесом на палубе парохода. Теперь на нем был накрахмаленный белый костюм, гладкая шелковая ткань которого на фоне позолоченного кресла с высокой спинкой эпохи Возрождения, реквизированного из какой-нибудь венецианской или флорентийской лагуны, подчеркивала его магическую власть над людьми и крокодилами.
— Ваши объяснения выглядят слишком невнятными, доктор, — бросил он, обращаясь к Керансу. — Впрочем, возможно вы и сами не отдаете себе отчета в подлинных мотивах… Назовем их тотальным синдромом безделья и покончим с этим.
Он щелкнул пальцами. Подошел стюард, стоявший невдалеке; Стренгмен выбрал с подноса маслину. Беатрис, Керанс и Бодкин сидели полукругом в маленьких креслах, овеваемые потоком прохладного воздуха от вентилятора. Было уже полпервого. Лагуна за бортом превратилась в сплошной костер, яркий свет скрыл все здания, возвышающиеся на ближайшем берегу. Джунгли неподвижно застыли в гнетущей жаре, аллигаторы попрятались в те жалкие остатки тени, которые сумели отыскать.
Несмотря на жару, несколько людей Стренгмена с ленцой работали на одном из катеров, разгружая какой-то тяжелый груз под присмотром здоровенного горбатого негра в зеленых шерстяных шортах. Огромная гротескная карикатура на человека, этот негр время от времени поправлял повязку на глазу и непрерывно отдавал команды; сумбурная смесь одобрений и проклятий стояла в прокаленном солнцем воздухе.
— Скажите, доктор, — продолжал допытываться Стренгмен, очевидно, неудовлетворенный объяснениями Керанса, — когда вы все же собираетесь покинуть лагуну?
Керанс колебался, не рискуя назвать определенную дату. После того, как они целый час прождали, пока Стренгмен переоденется, им позволили представиться ему и объяснить, почему они остались в лагуне после ухода отряда. Однако Стренгмен, по-видимому, не принял их рассказ всерьез и его удивление их наивностью сменилось подозрительностью. Керанс внимательно следил за ним, не желая допустить даже малейшей фальшивой ноты. Кем бы он ни был на самом деле, Стренгмен не был заурядным мародером. Странное пугающее впечатление производил этот корабль, его экипаж и его начальник. Стренгмен, с его неприятным лицом, черты которого становились еще более резкими и зловещими, когда он улыбался, казался Керансу особенно опасным.
— Мы, в сущности, и не говорили на эту тему, — сказал Керанс. — Я думаю, мы все собирались остаться здесь, на долгий срок. Правда, у нас не слишком велики запасы горючего и продовольствия.
— Но, мой дорогой, — возразил Стренгмен, — температура скоро достигнет двухсот градусов. Вся планета скоро вернется в мезозойский период.
— Совершенно верно, — вмешался доктор Бодкин, внезапно вернувшийся из глубин своего внутреннего мира. — И поскольку мы часть планеты, мы тоже возвращаемся в прошлое. Здесь наша зона перехода, тут мы вновь осваиваем свое биологическое прошлое. Поэтому мы и решили остаться здесь. Никаких других причин этого поступка нет, Стренгмен.
— Конечно, нет, доктор, я вполне доверяю вашей искренности. — Выражение лица Стренгмена непрерывно менялось, он становился то раздраженным, то доброжелательным, то скучающим, то отрешенным. Он прислушался к шипению воздушного насоса на палубе, потом спросил. — Доктор Бодкин, вы ребенком жили в Лондоне? У вас, должно быть, сохранилось много сентиментальных воспоминаний о дворцах и музеях? — И добавил. — Или вас интересуют лишь воспоминания доутробного периода?